Тамара Воронина - Игры богов

Женщина отвесила Ли очень мужскую оплеуху, сшибив его на пол.

– Ты слишком много себе позволяешь, эльф! Не в твоем положении ставить условия!

Ли, вставая, только усмехнулся:

– Я позволяю себе столько, сколько могу позволить. Не вы мне нужны – я вам. Но если вы думаете, что я оставлю вам Марта, то перестаньте так думать, сударыня. Мы либо пойдем вместе, либо умрем вместе.

– Ты хочешь смотреть, как он умирает? – удивился тот, что изучал Марта.

– Не хочу, сударь, но вы не оставляете мне выбора. Полгода назад я бы еще мог согласиться, но сейчас я немного знаком с порядками хартингов. Март будет со мной. В любой ситуации. Хоть в пыточной, хоть на свободе.

– В пыточной будет один только Март! – прошипела женщина. – А ты будешь смотреть, как он умирает, и понимать, что мог бы его спасти.

Ну, под таким взглядом даже не особо впечатлительный Март почувствовал бы себя тараканом. Словно Ли был не пленником, не каторжником, не наемников из проигравшей армии, а королем. Императором хартингов.

– Оставить его одного у вас, сударыня, никак не означает спасти. Я бы сказал, все наоборот.

– Ты смеешь не верить офицеру императорской армии?

– Не смею, – сообщил Ли. – Просто – не верю.

Немолодой штатский резко сказал что-то женщине, и она, кипя от возмущения, отошла. Никогда не теряй самообладания перед противником. Одна из заповедей Ли. Одна из первых, которые он вложил в голову Марта. Наверное, штатский тоже это понимает. Он подошел поближе посмотрел Ли в глаза:

– Ты же понимаешь, Линнар Файер, что мы не можем оставить вас без контроля? Не рассчитываешь, что мы поверим тебе?

– Разумеется, не рассчитываю. Но не кажется ли вам, сударь, что это ваша головная боль, а не моя?

– У нас есть средство от головной боли, – улыбнулся тот. – Я не уверен, что оно тебе понравится, Линнар Файер. Твоему другу, возможно, и ничего, но ты будешь недоволен. Ты готов надеть кольцо сдерживания? И позволить надеть его своему другу?

Лицо Ли не дрогнуло, голос не изменился. Светский прием и беседа равных – вот как это выглядело, и было это, черт возьми, красиво. Но глупо.

– Если Март будет со мной, я согласен. А насчет позволить вы, надо полагать, выражаетесь фигурально.

– Ну конечно. Значит, ты предпочтешь кольцо моему слову? Слову начальника тайной канцелярии имперской армии?

– Разумеется. Особенно слову начальника тайной полиции.

Март похолодел. За такое голову рубят не сходя с места… но начальник тайной канцелярии только засмеялся.

– Ну что ж. Принимается. Но имей в виду, Линнар Файер, вас будет не двое, а четверо. Это не охрана. Безоговорочно слушаться будете вот этого господина. Прислушиваться к мнению этого.

Первый этот был как раз тот, который рассматривал Марта, а второй – который таращился в окно с видом «меня это не касается». Марта и Ли вернули в камеру, где Ли дал себе волю – долго и очень красочно характеризовал женщину и то, что непременно сделает с ней когда-нибудь в будущем, и любовные утехи в планах не упоминались. Март даже заслушался. Несмотря на хорошую школу папаши и его собутыльников, так ругаться он не умел. Отведя душу, Ли завалился на нары в излюбленной позе – закинув руки за голову. На левой щеке так и пламенел отпечаток ладони. Ничего, это пройдет, да и более важные места явно не окончательно отбиты. Март подумал, что может для него сделать, но не придумал и просто дал напиться. Может Ли и не хотел пить, но кружку принял с благодарностью и тут же снова погрузился в свои невеселые мысли. Март поостерегся расспрашивать, сам скажет, что сочтет нужным. Кольцо какое-то… Март впервые о таком слышал, но явно слышал Ли, и ему очень не нравилось то, что он слышал. Правда, пыточная нравилась ему еще меньше. Март лег на свое место в своей излюбленной позе: лицом вниз, подтянув одно колено к груди. С детства так спал.

Будущее никогда не казалось ему радужным. Оснований не было. Потому он о будущем особо и не задумывался: вот настанет, там и посмотрим, меньше он думал только о прошлом. Уйдя из дома, он зачеркнул прошлое и с тех пор почти и не вспоминал даже мать, хотя она его любила, и заботилась о нем, и песни ему пела – в общем, вела себя, как хорошая мать. И если бы она не пыталась его убедить, что отца надо обязательно слушаться, он бы, наверное, хотя бы интересовался, как там она поживает… Может, умерла. И в этом случае, вдруг отчетливо понял Март, в ее смерти его вины едва ли не больше, чем чьей-то еще – отца, болезней, провидения… Уйдя, он лишил мать единственного защитника. Ну, и сестер тоже лишил…