Тамара Воронина - Странница

Брон был достойным советником брата, еще более популярным в народе благодаря своему длинному языку и вольностям, которые он позволял в разговоре с королем, и уважаемым среди знати, потому что именно он раскрыл тот самый заговор. Даг понимал, что младший брат умнее его и дальновиднее и королем был бы, может, еще лучшим, однако даже в этой стране терпимость людей не простиралась столь далеко, чтобы видеть королем полукровку. Ну правильно, никакая политкорректность пока не сделала негра или индейца президентом США, да и в родной России татарина и башкира тоже разве что министром сделают. Конечно, лучше всего было, что это прекрасно понимал и сам Брон. Лене казалось, что он попросту любил брата и его троих детей. Сам он был не женат, слыл дамским угодником, но никому ничего никогда не обещал. Лене нравился его ироничный взгляд на вещи, его дерзкий юмор и насмешливая улыбка. Брон тоже явно ей симпатизировал. Забавно, но он напоминал Лене дракона ар-Мура.

Эльфы довольно долго не то чтоб скрывали, что маги, но и не афишировали. Милит вроде так и оставался до конца всего лишь солдатом, а в мирное время строителем, а Гарвину со временем надоело изящно обходить вопрос о своих занятиях, и он признал, что, скорее всего, его можно назвать ученым, потому как определенной магической специализации он не имеет, зато владеет преобразованием, которое, как известно, на пустом месте не появляется. Это вызвало фурор. В основном среди местных ученых, они же маги. Вряд ли Гарвин демонстрировал им свои способности, о которых даже Лена догадывалась весьма смутно, но все чаще бывал в местной академии наук.

А среди эльфов вызвало фурор, естественно, неосторожно произнесенное тем же Гарвином «Аиллена». К ней они, в общем, не приставали, но наверняка выяснили, с чего вдруг Гарвин и Милит называют ее этим славным древним и легендарным именем. На Брона это особого впечатления не произвело, наверное, потому что в силу скептицизма он не особо верил в разного рода сказки.

В королевском дворце кипела жизнь. Имели место и балы, и всякие дружеские ужины на тыщу персон, но куда больше было разного рода деловых переговоров, встреч на высшем уровне и торговых сделок. Однажды Лена поприсутствовала на королевском суде, втихую, не предупредив верховного судью, то есть Дага, а охрана не рискнула не впустить ее. Лена спряталась за колонной, откуда было прекрасно слышно и довольно хорошо видно. Суд был уже последней инстанцией, в него обращались либо те, кто считал себя неправедно осужденным, либо те, кто просто просил о помиловании. Даг был умеренно крут. Кого-то помиловал (если замена казни бессрочной каторгой считается помилованием), кого-то вместо виселицы посылал на галеры, но была и замена гуманной виселицы негуманным четвертованием. Оправдывал он нечасто. Может, здесь суды работали хорошо, может, следствие велось тщательно, может, Брон перед этим заседанием внимательно разбирался с каждым.

Здесь было хорошо. Интересно. Весело. Легко. Горячая ванна и мягкая кровать — тоже неплохо. Но весной Лену снова потянуло в Путь. Спутники только под козырек взяли: здесь хорошо, конечно, но с тобой — хоть на край света. Аборигены немного опечалились. Не хотелось расставаться со Светлой, и вообще Светлые не так уж часто здесь бывали, к тому же, как заметил наблюдательный Брон, они, может, и Светлые, но какие-то не такие.

Их снабдили всем необходимым (преимущественно едой, которая хранится долго и не портится), Лена изрядно пополнила не только свою аптечку, но и свои знания в этой области. Они получили отличные дорожные плащи и крепкую одежду (эльфийской работы — здесь эльфийские вещи тоже славились своим качеством, но стоили намного дороже, потому что эльфы больше увлекались мореплаванием и судостроением), добротную обувь, всякие мелочи. Брон, например, подарил Лене небольшое и легкое зеркальце, наверное, услышав от мужчин, что зеркала у нее нет. Когда они отошли от города на пару миль, Маркус нацепил поводок отъевшегося Гару на запястье, они взялись за руки, и Лена сделала Шаг.

Миры отличались друг от друга, пожалуй, только устройством быта и структурой власти. Они видели две войны, причем одна испугала не только Лену, но и видавшего кое-что в этой жизни Милита: все убивали всех, это была не война, а резня, и Гарвин практически потребовал: «Уходим!». Лена сначала Шагнула и только потом возмутилась: что, мол, раскомандовался?

Гарвин, морщась, тер виски. Милит был мрачен и бледен. Даже шут поеживался.