Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

— И притом очень даже неплохо, — поддакнул Атмар. — Уверен, что они не знают, что такое гафол.

— Я тоже мог бы вас от него избавить, — снова подал голос Сима.

— Вот это уже больше похоже на правду, — усмехнулся гончар. — Избавь.

— Сперва — вы меня.

— Лежи спокойно, приятель, — наставительно сказал Исли. — Свою дальнейшую судьбу ты узнаешь теперь уже очень скоро. И зависеть она, к счастью, будет не от нас. Лично я надеюсь тебя потом больше никогда не увидеть.

— Я бы не стал на это рассчитывать, — заметил Сима.

— Напрасно вы вынули у него кляп.

Ниеракт пошарил вокруг пленника, но ничего не нашел. Тогда он просто заставил его закусить ремень и потуже затянул на затылке пряжку. Сима яростно крутил глазами, однако ничего вразумительного сказать больше не мог. Когда он наконец успокоился, все услышали тихий стон.

— Это Т’амана! — воскликнул Гвидан. — Она просыпается!

На самом деле Т’амана давно проснулась. Быстрый бег согнал с нее все остатки ночи и освежил голову. Она уже давно неслась по снегу, значительно опередив сани, в которые в этом странном и хмуром мире был запряжен лишь один далеко не свежий конь. Спутники сперва пытались до нее докричаться, призывая вернуться, но она уже приняла пусть и не до конца осознанное решение, и теперь у нее больше не было выбора.

Добраться до Ахима раньше всех и попытаться через него каким-то образом исправить произошедшее!

Холодный воздух и монотонные движения бега не столько на скорость, сколько на выносливость освежили в ее памяти воспоминания о какой-то другой жизни, которой она жила раньше, до этого страшного утра. Она отчетливо увидела своих подруг из Обители, которые помогли ей в том мире, увидела Хейзита и его благородную мать, которых никогда до этого не встречала, нащупала на лице несколько синяков, полученных еще тогда, когда она отбивала отважную старушку, припомнила запах мази, которую наносила на ее раненую руку. И при этом совершенно не могла воссоздать в мозгу события вчерашнего дня, произошедшие с ней по рассказам оставшихся в санях друзей. Да и друзей ли? Она помнила их бодрыми и неунывающими, тогда как эти были угрюмы и печальны странной печалью, которая не может возникнуть в одночасье, а должна накапливаться от зимы к зиме. С ней или без нее, но у них тут прошла целая жизнь. Они знали то, чего не знает она, они помнили то, чего с ней никогда не происходило. Чтобы окончательно не заразиться и не сойти с ума от безысходности и отчаяния, она должна быть как можно дальше от них. Предупредить Ахима! Если только он по-прежнему существует.

Бегать Т’амана любила и умела. В Обители ни одна гардиана не могла сравниться с ней в выносливости. Когда она оказалась в Вайла’туне, упражнения в беге ей пришлось сделать редкими, но зато, стоило ей проникнуть в Навь, здесь ее ждало полное раздолье. Она могла выбирать наиболее удобный для себя темп, могла измышлять препятствия любой сложности, могла придумывать разные цели, брать в соперники быстроногих зверей. Сейчас она чувствовала себя легкой и ничуть не уставшей, хотя, по прикидкам, преодолела уже не меньше полпути до сторожки Ахима. Как жаль, что, даже сознавая, что находишься в Нави, ты воспринимаешь ее как реальность и не имеешь возможности изменить что-то основательно! Не можешь, например, переместиться в нужную тебе точку в мгновение ока, чтобы не тратить время пусть на любимый, но такой лишний в нынешней ситуации бег. Или можешь?..

Т’амана попробовала представить себя поднимающейся по ступенькам крыльца запорошенной снегом сторожки. Ничего не получилось. Что-то как будто мешало ей до конца воспринять происходящее как сон. «Хорошо, — успокоила она себя, — буду считать, что все это настоящее. Бежать так бежать. Не впервой».

Усталость она почувствовала только тогда, когда сменила бег на шаг, чтобы войти в ворота Стреляных стен, не привлекая к себе лишнего внимания. Невольно подумала о друзьях, которым, скорее всего, придется оставлять сани где-то здесь, при въезде, поскольку стражники последнее время сделались слишком нервными и дотошными. На пеших путников они смотрели косо, но обычно не приставали, если только у тебя за плечами не висит здоровенный тюк с каким-нибудь товаром на продажу, а вот телеги проверяли чуть ли не все подряд. У Исли имелось разрешение на проезд, вот только было это в прежней жизни, да и вряд ли сейчас оно могло бы сослужить ему добрую службу. Правда, кажется, на нем стояла подпись главного писаря замка, а этот человек, насколько знала Т’амана, мог прекрасно чувствовать себя при любом правителе.