Кэрол Берг - Песня зверя

— Думаешь, получится? — Новый голос.

Только почему при звуках этого голоса сердце у меня заколотилось, как морские волны о ледяные утесы Эсконии?

— Роэлан целый день его ищет. Пусть все спрячутся. Зверь, разумеется, с подозрением относится к озеру, но скоро он найдет то, что ищет. Как только он обнаружит Эйдана, то волей-неволей коснется воды. А как только он коснется воды, он ее хлебнет. И я буду наготове.

— Вот хорошо, что я тут. Жалко было бы пропустить такое зрелище.

— Всегда подозревал, что у тебя выдающиеся способности, но чтобы сбежать от Клана… — В голосе прозвучала нотка недоверия. Минорная нота в мелодии радости и облегчения.

— Знаешь, когда весь лагерь в Кор-Неуилл пустеет за какой-нибудь час, поневоле отвлечешься. По-моему, Мак-Ихерн просто не верил тому, что ему твердили, пока своими глазами не увидел.

Сапоги отодвинулись в сторону. В поле моего зрения оказались стройные ноги в кожаных штанах. Узкая смуглая ладонь приподняла мне голову, и я взглянул в лицо той, что опустилась на колени рядом со мной. Я был готов закричать, дурным голосом завопить от счастья, подпрыгнуть к облакам и возблагодарить всех богов на свете.

— Лара…

Даже в смертном оцепенении я сумел выговорить это имя.

— Надеюсь, долго ждать не придется, Нарим. Жалкое зрелище. Почему этот дурень и слабак не согласился делать то, что ему велели? — Ледяное спокойствие ее голоса заморозило мою радость, словно первые заморозки — яркую осеннюю листву. Там, где было ее имя, осталась зияющая пустота. Несмотря на невыносимую горечь, я заметил, что краска залила ей шею.

— Видишь ли, Лара, не многие люди способны на разумные решения, когда дело касается их сердца.

— Лучше вовсе не иметь сердца, чем унижаться до такого.

— Я считал, Лара, что ты его любишь.

— С чего вдруг? Ему до меня и дела не было — только про своих зверей и думал! Он видел, как Седрик схватил меня в Абертене, и он знал, что со мной сделает Мак-Ихерн. Знал, что отрубят сначала руку… потом ногу… что будут пытать, пока я всего не скажу… Вот что могло случиться, а этот сенайский пустозвон пальцем не пошевелил, чтобы меня спасти! Это что, любовь? Да мне на него наплевать! — И она действительно плюнула мне в лицо и убрала руку, уронив мою голову обратно на одеяло. — Да когда он будет больше не нужен, я своими руками его прирежу! А это?! — На песок у моего лица упали клочки бумаги, исписанной корявым почерком. — Пустые слова! Всего хорошего! — Пара сапог удалилась и остановилась у лодки.

Нарим склонился ко мне:

— Простите, мальчик мой, кто же знал, что так получится. Я думал, вы обрадуетесь Ларе. Она прибыла сегодня утром, целая и невредимая, и во что бы то ни стало хотела видеть вас. — Элим дал мне еще воды, умыл меня, а потом, застав меня врасплох, влил мне в рот еще флакон отравы. — Ищите утешения у ваших богов, Эйдан, если они у вас еще остались. А как только мы покорим вашего дракона… Что ж. Обещаю вам, что больно не будет.

На языке у меня вертелся вопрос — никогда еще не жаждал я ответа так сильно, несмотря на безумие, смерть, таинство, любовь и все прочее, что составляло мою жизнь. Ответ надо выслушать во что бы то ни стало.

— Она знала?

— О том, что я намерен покорить драконов? О том, что вы умрете, как только это случится? — Он печально улыбнулся. — Конечно, знала. Она все знала. Мы же говорили вам, как страстно она хочет летать.

Это простое открытие лишило меня всякой воли к борьбе. Надежда умерла, а с нею и любовь, и сила. Больше я ничем не могу помочь драконам. Ларе. Себе. Ничем. Я закрыл глаза, почувствовал, как бурлит внутри Наримово снадобье, и отдался на волю безумию.

— Эйдан! Эйдан, ты меня слышишь?

Ночь уже перевалила за середину, а этот сенай… он был бы совсем как мертвый, если бы не жар, расплывавшийся от него волнами. Я трясла его за плечо, била по щекам, зачерпнула в оставленную Наримом плошку озерной воды и выплеснула ему в лицо. Глаза тут же открылись, но взгляд был совершенно бессмысленный. Он не шевелился.

— Эйдан, просыпайся! Время уходит! Эйдан Мак-Аллистер, да будешь ты меня слушать или нет?! — Я зачерпнула еще воды и лила ему на голову, пока не наплескала изрядную лужу. Он бы захлебнулся, если бы я не ухватила его под мышки и не посадила спиной к скале. — Эйдан! Если ты не очнешься сию же минуту, то будешь жалким распоследним слизняком! Надо спасать проклятых тварей!

В звездном небе пронеслась, протяжно крикнув, какая-то птица. Крошечная темная тень отразилась в озерной глади. Волна мягко набежала на берег, почти докатившись до Эйдана, а я принялась рыться в карманах куртки — искала одну штуковину, которую стащила у Нарима.