Эрик Эддисон - Червь Уроборос

— Дурно ли я поступил? Это легко исправить.

С этими словами он повернулся и сразил демонландца. При виде этого Спитфайр закричал на Гро в великом гневе, называя его грязным изменником, и, безжалостно ринувшись на него, поразил его под завязками шлема прямо в мозг.

Таким образом от внезапной мести бесславно окончил дни своей жизни лорд Гро, который, будучи философом и мирным человеком, мало заботившимся о земных вещах, всю свою жизнь преданно следил и следовал за одной небесной звездой; теперь же, в кровавом сражении перед Карсё, он умер по всеобщему мнению многократным клятвопреступником и предателем, получив, наконец, награду за свое вероломство.

Вот появился с множеством вооруженных людей лорд Юсс на своем огромном коне, и с меча его капала кровь, и шум и неистовство битвы грянули с новой силой, и случилось великое побоище, и многие крепкие витчландцы пали в этом бою, а Демоны почти сбросили их с моста. Но лорд Корунд, сплотив своих людей, вновь обратил волны битвы вспять, хотя его намного превосходили числом. И в этой жестокой свалке он искал не кого иного, как лорда Юсса, который, увидев его приближение, не отказал ему, но яростно набросился на него, и некоторое время они обменивались могучими лязгающими ударами, пока Корунд не разрубил щит Юсса на куски и не сбросил того с коня. Вскочив на ноги, Юсс ринулся на Корунда с мечом и мощью удара прорвал кольца посередине его кольчуги и вонзил меч ему в грудь. А Корунд свалил его наземь сильным ударом по шлему, так что тот упал без чувств.

Битва по-прежнему бушевала перед мостом, и обе стороны получили множество тяжелых ранений. Но тут сыновья Корунда увидели, что их отец потерял много крови и ослабел, а остальные его люди, также это заметившие, видя, сколь мало их против столь многих, начали приходить в замешательство. И сыновья Корунда, подъехав к нему с обеих сторон вместе с отрядом воинов, заставили его вернуться с ними к воротам Карсё, и он подчинился, как человек ошеломленный и не знающий, что делает. И впрямь, большое чудо было то, что этот великий лорд, смертельно раненный, еще мог сидеть верхом.

Во дворе его сняли с коня. Леди Презмира, поняв, что его доспехи все покраснели от крови, и, увидев его рану, не упала в обморок, как могла бы поступить другая, но подставила ему плечо и поддержала с помощью своих пасынков этого огромного человека, который более не мог стоять сам, но до сего часа держался против всей военной мощи мира. Появились вызванные ею лекари и носилки, и его отнесли в пиршественный зал. Но через непродолжительное время эти ученые люди признали, что ранение было смертельным, а все их умения бесполезны. Услышав это и считая ниже своего достоинства умирать в постели, а не в поле, сражаясь со своими врагами, лорд Корунд приказал усадить себя в доспехах и во всеоружии, в грязи и пыли сражения, в кресло, чтобы там дожидаться смерти.

Когда все было выполнено, Хеминг пришел сказать об этом королю, который из своей башни над речными воротами наблюдал за завершением этого сражения. Демоны взяли сторожку у моста. Битва была окончена. Король сидел в своем кресле, глядя на поле боя. Его темная мантия была запахнута на его плечах. Он наклонился вперед, упершись рукой в подбородок. Его охранники, числом девять или десять, сгрудились в нескольких ярдах от него, будто боясь приблизиться к нему. Низко стоявшее солнце, заливавшее Тенемос кроваво-красным светом, светило королю прямо в лицо. И когда Хеминг взглянул в лицо короля, страх охватил его, и он не осмелился вымолвить королю ни слова, но поклонился и удалился вновь, дрожа так, будто увидел за завесой нечто страшное.

Назавтра после битвы при Карсё король Горайс созвал в своих личных покоях военный совет. Утро выдалось пасмурным, небо было затянуто хмурыми тучами, и, хотя все окна были открыты, в комнате висел спертый воздух, будто его тоже охватило то холодное и мрачное настроение, подобно снотворному оцепенившее витчландских лордов, или будто сама ночь дышала еще большей бедой. Бледны и напряжены были лица этих лордов, и как бы ни пытались они выглядеть перед королем мужественно, бесследно пропала та энергия и воинственность, что жили в них еще вчера. Лишь Кориний сохранял некое подобие своей былой отваги и величавой осанки, сидя напротив короля, уперев руки в боки, выпятив свою массивную нижнюю челюсть и раздувая ноздри. Он плохо спал или засиделся допоздна, ибо глаза его были налиты кровью, а от дыхания его разило вином.