Эрик Эддисон - Червь Уроборос

Когда начало светать, мы подошли к месту нашего последнего привала, и все наши семьсот конных укрылись в лощине под высокими утесами Орлиных Ворот. Мы шли осторожно, чтобы ни одна подозрительная витчландская свинья не заметила снизу очертаний человека или лошади на фоне неба. Его высочество сперва поставил часовых, а затем приказал сделать перекличку и проследил, чтобы каждый человек получил свой завтрак и каждый конь — свой корм. Затем он занял позицию за скалой, откуда ему была видна вся местность внизу. Он взял меня с собой быть у него на посылках. С первым светом мы посмотрели на запад, за гребень горы, и увидели Кротеринг и морские заливы, и можно было уже различить их флот, стоявший на якоре на Аурватском рейде, и их лагерь, подобный кучке пчелиных ульев, в который можно было бы швырнуть сверху камень. Это был первый раз, когда я пошел с ним на битву. Клянусь, на него было приятно смотреть, когда он лежал на вереске, уперев подбородок в сложенные руки и отложив в сторону шлем, чтобы они не заметили снизу его блеска, бесшумный, как кот, и, можно было подумать, что он уснул, но глаза его были открыты и взирали вниз, на Кротеринг. Даже с такого большого расстояния было хорошо видно, как мерзко они с ним обошлись.

Огромное красное солнце вышло из-за облачных гряд на востоке. В их лагере внизу началось шевеление: поднимались знамена, собирались люди, выстраивались ряды, звучали рога, а затем в лагерь прискакал по дороге с Гаштерндала отряд конников. Его высочество, не поворачивая головы, дал мне рукой знак позвать командиров. Я побежал и привел их. Он отдал им краткие приказания, указывая вниз, где витчландская сволочь, эти воры и пираты, что лишили подданных его высочества их собственных владений, строилась перед битвой, поднимая штандарты и вымпелы, сверкая наконечниками копий и выдвигаясь от палаток на север. И тут в тишине раздался звук, от которого забилось сердце: из-за дальних лощин Гаштерндала едва слышно зазвучали боевые трубы господина моего Юсса.

Господин Брандох Даэй на миг замер, глядя вниз. Затем он обернулся и лицо его пылало, как само утро. «Милостивые господа», — говорит он, — «а теперь скорее в седла, ибо Юсс уже сражается с врагами». Думаю, он был доволен. Думаю, он был уверен, что в тот день рассчитается со всеми теми, кто причинил ему зло.

Долог был путь от Орлиных Ворот. Кровь стучала в наших жилах, призывая нас поторапливаться, но нам нужно было идти осторожно, выбирая дорогу среди скал, крутых, словно скат крыши, неровных и лишенных опоры для ног, изобилующих поросшими влажным мхом расщелинами, выступающими камнями и движущимися осыпями. Мы не прошли и половины пути вниз, когда услышали и увидели, как армии сшиблись. Витчландцы были настолько захвачены сражением с основным войском моего господина, что мы уже, наверное, спустились со склона и строились перед наступлением, когда они заметили нас. Наши трубачи сыграли его боевой клич, «Кто на Брандоха Даэй?», и мы двинулись по Кротерингскому Скату, словно катящиеся валуны.

Я плохо помню, как шло сражение, отец. Это было похоже на столкновение двух потоков в паводок. Думаю, они расступились в стороны перед нами, чтобы смягчить удар. Те, что стояли перед нами, полегли, словно колосья в град. Мы хлынули в обе стороны, одни — на их правое крыло, что было отброшено обратно к лагерю, а большая часть вместе с господином Брандохом Даэй — направо уже для нас. В сражении я был с этими последними. Его высочество скакал на разгоряченном и неистовом коне, весьма проворном и своенравном; колено к колену с ним ехали Стюркмир из Чернолесья по одну сторону и Тармрод по другую. Ни человек, ни конь не могли выстоять против них, а они, словно в лабиринте, двигались то туда, то сюда, топча и коля пеших, отсекая головы и руки, разрубая людей надвое от макушки до живота, да-да, или до самого седла, среди обезумевших коней без седоков, шлепая по лужам крови, словно по болотной жиже.

Так продолжалось некоторое время, пока их замешательство от нашего внезапного натиска не прошло и мы впервые не прочувствовали всю величину их силы. Ибо Кориний, как оказалось, сам вернулся с передовой, где ненадолго отбросил наше основное войско назад, и насел на господина Брандоха Даэй вместе с конниками и копейщиками, а пращникам своим приказал швырять в нас камни и гнать нас к лагерю.

И вот могучее течение битвы вновь повлекло нас назад, к лагерю, и началась сущая дьявольщина: кони и люди путались в веревках палаток, обрушивались шатры, билась посуда, а с кораблей явился король Лакс с моряками, подрезая поджилки нашим лошадям, пока Кориний теснил нас с севера и востока. Этот Кориний в битве ведет себя как дьявол из Ада, а не как смертный. Первыми двумя взмахами меча он сразил двоих из наших лучших командиров: Роменарда с Далнея и Эмерона Гальта. Стюркмира, что встал у него на пути, чтобы остановить его, он поверг наземь ударом копья — и коня, и всадника. Говорят, в тот день он дважды сходился с господином моим Брандохом Даэй, но каждый раз толпа разделяла их прежде, чем они могли как следует схватиться.