Артем Тихомиров - Чрезвычайный и полномочный

Ограничившись только приветственным жестом, Офигильда пришпорила лошадь и погнала к Рыгус-Кроку.

– Восстановление города идет полным ходом, – докладывал Шлеп Губа, получивший в новом революционном правительстве должность председателя. – Созданы три трудовые армии. В основном это женщины и дети, точнее, подростки. Всех маленьких, кто не может работать кайлом и таскать камни, мы убили. Так… – Варвар сунул нос в бумаги. В свое время его научили читать и писать, и именно благодаря такому умению он и получил свою новую должность. – Корпус Стражей Диккарийской Революции на сегодняшний день состоит из четырех тысяч мечей. Бульклинги и чморлинги стоят вместе плечом к плечу, все клановые границы стерты во имя Светлого Будущего…

Шлеп покосился на сидевшую с безучастным видом Лже-Офигильду. В тронном зале были только они вдвоем. Ну, это если не считать сгустившегося до степени явственного прощупывания чувства обреченности.

Исходило оно от колдуньи. Шлеп не мог не отметить, что выглядит товарищ Офигильда странно. Если раньше она походила на звезду, изливающую свет во всех направлениях, то сейчас на луну, почти наглухо запертую тучами. Куда-то делся ее энтузиазм, умение заражать окружающих идеями и рабочим настроем.

Именно в королеве ее сторонники видели главный двигатель всех перемен, а тут – здрасьте…

Шлеп не знал, что произошло, но ему это не нравилось.

– Казни продолжаются. За последние два часа мы подавили несколько бунтов в разных частях города. Контра пыталась мутить воду и раскидывать антиреволюционные идеи. Вероятно, среди схваченных есть и лазутчики мятежников. Они распространяют среди людей новой эры, обновленного народа Диккарии лживые идеи о возвращении короля и свободе. О том, что…

Здесь Шлеп замялся, не решаясь озвучить новость, которую совсем недавно слышал от собственноручно обезглавленного врага Революции.

– Ну, что? Что мямлишь ты, как маразматик старый! – вспылила вдруг Лже-Офигильда, заставив Шлепа Губу подскочить. – Говори четко и ясно, пока сама тебе я что-нибудь не отрубила как контрреволюционному элементу!

– А… Простите, товарищ Офигильда, но… Тут такое дело, что просто и не скажешь…

Дрянелла, скрытая под личиной Офигильды, ощерилась.

У Шлепа вдоль позвоночника пробежал холод.

– Говори смелее. Нет новостей таких, которые потрясли бы меня больше, чем… А, неважно. Говори!

Воин сглотнул ком слюны. Поведение королевы с самого начала казалось ему странным, но он списывал странности на издержки момента. Все-таки напряжение сил и необходимость вести народ к Светлому Будущему через тернии разной сложности могут оставить свой отпечаток даже на самом могучем разуме. Однако что-то подсказывало вождю, что дело в другом.

– В общем, болтают, что вы не настоящая королева, – набравшись храбрости, произнес, наконец, свое сообщение Губа. – Мы всячески пресекаем эти слухи. Только за них мы четвертовали сто пятьдесят негодяев. Вся площадь перед дворцом завалена мясом. Оно уже гнить начинает.

– И что? – спросила Лже-Офигильда.

– Но… Мы должны как-то прекратить распространение слухов… Нельзя забывать, что у нас в Корпусе еще не все проверены, не все беззаветно преданы Делу Революции. Корпус – наша опора. А если там найдутся сторонники этой идеи?

– Вы их уничтожите.

– Уничтожим?

Лже-Офигильда улыбнулась, по мнению Шлепа, уж очень паскудно. Теперь ее было не узнать.

– Ты не понял, дружок? Пути нет для нас назад! Идем мы к Светлому Будущему или не идем. Мы должны очистить наши ряды от сомневающихся. Тех, кого нельзя перековать, уничтожить надо. Только видя, что мы топим в очистительной крови подрывные элементы, убоятся враги наши. Пусть все знают, что Революция не остановится ни перед чем! И неважно, товарищ Губа, что еще вчера ты сидел рядом с предателем и хлебал даже с ним похлебку из котелка одного! Будь готов сегодня прилюдно отрезать ему голову! Ты понял?

– Да.

Шлеп считал себя кровожадным, готовым на все, что и доказал успешно не один раз, выполняя самые эксцентричные приказы товарища Офигильды, но вдруг ему показали границу, которую он перейти вряд ли бы смог.

Не то чтобы у него куча друзей, за которых он опасался, просто сама мысль об этом вдруг внушила отвращение.

«Да она сумасшедшая! Рехнулась! Теперь ясно!»

Вождь Бултыхаев чувствовал, как пот стекает у него отовсюду, где только можно.

«А вдруг эти брехуны, которых мы режем, не такие уж и брехуны?»