Глен Кук - Игра теней

Ничего подобного не происходило до сих пор с Отрядом. В первый раз, в основном моими стараниями, мы дрались в первую голову за себя. Этот же контракт, если мы его примем, будет соответствовать нашим собственным желаниям. Станет нашим орудием. Если я буду действовать в правильном направлении, Таглиос со всеми своими таглиосцами станет орудием исполнения наших желаний.

Хотя на этот счет меня одолевали сомнения. Мне нравилось то, что я наблюдал в таглиосцах, особенно их дух. После всех потерь, понесенных в борьбе за независимость, они все еще были готовы сражаться с Хозяевами Теней. Которые, узнай я их поближе, вряд ли понравились бы мне. Итак, еще до начала дела я нарушил первое правило наемника и дал волю чувствам. Что с моей стороны глупо.

Проклятый дождь, казалось, затаил против нас личную злобу. Он не усиливался, однако от этого было не легче. К востоку же и к западу от нас виднелись светлые места, явно означавшие чистое, солнечное небо. Боги, если только таковые существуют, видимо, организовали эту пакость специально для меня.

Последние обитаемые места, встреченные нами по пути, лежали в шести милях от Годжийского брода. Далее попадались лишь заброшенные деревни, пустовавшие уже много месяцев. Хотя земли были неплохи. Значит, местные были порядком напуганы, если с концами бросили такие владения. Обыкновенно для крестьян смена повелителя не слишком-то ощутима.

Видимо, те пять тысяч, что бежали на север и не вернулись, знали, от чего бегут.

Земля здесь была ровная, как стол, и дорога, хотя она и в хорошем состоянии, не предназначалась для передвижений войск. Никаких укреплений – ни рукотворных, ни естественных – на глаза не попадалось. Я И подобия их нигде на таглиосских землях не наблюдал. То есть бежать некуда и прятаться, в случае катастрофы, почти негде. И я проникся большим уважением к Лебедю со товарищи, решившимся совершить то, что совершили.

Земля, размокнув, превращалась в глинистую, топкое месиво – сущее испытание для сил и терпения даже моего неутомимого скакуна. К сведению начальника штаба: для битв выбирать ясные, сухие дни.

Точно. И противников заказывать только слепых.

Однако в нашем деле приходится брать что дают…

– Ты чертовски мрачен сегодня, Костоправ, – заметил Гоблин после продолжительного молчания.

– Я? Ты и сам не болтливей булыжника.

– Да, не нравится мне все это…

Он был порядочно встревожен. Замечание его было совсем не Гоблиновым. И значило это, что его тревога бьется в кончиках ногтей.. – Думаешь, не справимся, если возьмемся за эту разведку?

Он покачал головой:

– Не знаю. Может быть. У тебя всегда находится что-нибудь в загашнике. Только устали мы, Костоправ. Утратили вкус к таким делам. А что если мы все сделаем, пробьемся, дойдем до Хатовара, и все закончится просто большим кукишем?

– Ну, это с самого начала не исключалось. Я никогда и не говорил, что выйдет какой-то прок. Просто я полагаю, что это надо сделать, потому что, я поклялся сделать это. А когда передам Летопись Мургену, то и с него возьму такую же клятву.

– Наверное, нам больше нечего делать.

– До конца мира и обратно. Вот завершение Летописи.

– Только насчет первой цели я как-то сомневаюсь…

– Я тоже, дружище. Летопись обрывается где-то между событиями в Джии-Зле и Таглиосе. И сдается мне, таглиосцы что-то знают об этом. Но молчат. Надо бы попробовать на них старую отрядную двойную тасовку…

В дожде, надо сказать, было и нечто положительное. Он снижал видимость. Прежде чем я понял, где мы, гребень последнего холма остался позади и мы спускались к Майну и Годжийскому броду. Часовые с южного берега тут же заметили бы нас, будь погода получше. Гоблин почуял это первым.

– Приехали, Костоправ. Река – прямо здесь, внизу.

Мы осадили коней.

– Чуешь что-нибудь на той стороне?

– Люди. Не шибко-то бдят. Только парочка бедных дурачков стоит на часах.

– Как по-твоему, что это за часть?

– Раздолбай. Третьего сорта. Будь у меня время, сказал бы больше.

– Время у тебя есть. Я пока поброжу вокруг и посмотрю.

Место оказалось именно таким, как мне рассказывали. Дорога отлого спускалась к броду, расположенному чуть выше излучины реки. За излучиной с нашей стороны в реку впадал ручей, хотя к нему пришлось спуститься, чтобы убедиться – его загораживала небольшая возвышенность. Ручей, как обычно, зарос по обоим берегам. По другую сторону от дороги также была возвышенность; таким образом, дорога шла по дну неглубокой ложбинки. Выше брода река плавно, широко поворачивала к югу. С нашей стороны ее берег был высотою от двух до восьми футов и везде, кроме самого брода, зарос деревьями и кустарником.