Глен Кук - Зловещие латунные тени

Господи! Вечно я во что-то влипаю.

Почти месяц лежал снег, такой глубокий, что в нем по брюхо мог провалиться крупный мамонт, а затем наступила жара, и все растаяло быстрее, чем вы успели бы произнести «клаустрофобия». И вот я бегу по улице, натыкаясь на людей, постоянно рискуя свалиться и расквасить нос, так как все красотки тоже вышли проветриться, являя миру свои восхитительные нижние конечности. С самого начала снегопада я не видел и одной ноги, не то что двух.

Бег? Гаррет? Вот именно. Бегут все его шесть футов и два дюйма, мчатся все его двести фунтов. Поэзия движения. Пусть плохая. Пусть вирши. Но эти вирши мне начали нравиться. Пройдет совсем немного времени, и я стану худым, скромным и отважным морским пехотинцем, каким был в двадцать лет.

Тем, кому за пятьдесят, тридцать покажутся юношеским возрастом. Но если этот юноша задыхается, поднявшись на один этаж, колени его скрипят, а брюхо напоминает стиральную доску, создается впечатление, что он потерял где-то лет двадцать или что время бежало для него значительно быстрее. Когда это случилось со мной, я решил, что пора принимать срочные меры.

Итак, я бежал. И восхищался открывающимися передо мной видами. Кроме того, я пыхтел, фыркал и размышлял, а не послать ли это занятие к дьяволу и не отправиться ли прямым ходом в психушку Бледсо. По правде говоря, мне было вовсе не весело.

Плоскомордый вел себя гораздо умнее. Он сидел на ступенях моего дома с кувшином, который Дин не забывал заботливо пополнять. Впрочем, и Плоскомордый не чурался физической нагрузки – каждый раз, как я пробегал мимо него, он поднимал пальцы, показывая, сколько кругов я ухитрился пережить без сердечного приступа.

Прохожие толкали меня и всячески поносили. Макунадо-стрит от щиколотки до пупка была забита карликами и гномами, гоблинами и бесенятами, эльфами и всякими другими тварями, не говоря о человеческих существах, обитающих по соседству. Голубям в небе не оставалось места, потому что над головами непрестанно проносились сильфы и пикси. Все население Танфера высыпало на улицу – все, за исключением Покойника. Но и он впервые за много недель бодрствовал, разделяя всеобщую эйфорию.

Город, будь он проклят, так и лучился радостью. Крысюки и те лыбились.

Я выскочил из-за угла Дороги Чародея, высоко поднимая колени и бешено работая согнутыми в локтях руками, надеясь, что потрясенный моим видом, изрядно отупевший Плоскомордый собьется со счета и накинет пару лишних кругов. Но не повезло. Точнее, повезло, но не очень. Он показал мне девять пальцев – значит, не жулил, а вел учет точно. Затем Плоскомордый помахал лапой куда-то вбок. Он хотел, чтобы я обернулся. Я сошел с дистанции, извинился перед парочкой влюбленных, совершенно не обративших на меня внимания, и взлетел по ступеням упругими шагами пропитавшейся водой губки. Обернувшись к толпе на улице, я спросил:

– В чем дело?

– Тинни.

– А…

Да, конечно. Моя девочка Тинни Тейт – профессиональная рыжулька. Она выступала в своем наилучшем летнем виде примерно в квартале от нас; мужчины на ее пути замирали и вскидывали подбородки. Огня в ней больше, чем в объятом пламенем доме, а смотреть на нее в десять раз интереснее, чем на пожар.

– Должен быть закон, запрещающий пялиться на чужих женщин.

– Может быть, такое уложение и имеется, но кого в наше время волнуют юридические тонкости?

Я вскинул одну бровь: с чего это он так заговорил?

Тинни чуть за двадцать, крохотулька из крохотуль, но бедра что надо, да и вращаются как посаженные на шарниры. При виде ее грудей даже мертвый епископ взвыл бы на луну. Головку Тинни украшают длиннющие рыжие волосы. Сейчас их разбросал ветер, точно так, как я это сделаю через несколько минут, если удастся прогнать Плоскомордого, избавиться от Дина и убедить Покойника вздремнуть.

Увидев меня, задыхающегося и потного, она приветственно помахала ручкой, мгновенно превратив Гаррета в объект ненависти всех мужчин на Макунадо-стрит. Плевать, это их проблемы.

– Не пойму, как тебе это удается, Гаррет. Урод уродом, манеры как у болотного буйвола. Невероятно!

Друг называется! Но вот он встал на ноги, собираясь удалиться. Все-таки чуткий парень этот Плоскомордый Тарп. Без звука понимает, что приятель хочет остаться наедине со своей девушкой. А может, он просто решил перехватить ее по пути и предупредить, что она зря тратит время с таким уродом, как я.