Глеб Борисенков - Возвращение Урмана-1

– Я не отказываюсь от желания вступить в ряды, – с жаром поправился парень. – Но не зелёным мальчишкой, который ничего не знает, кроме псалмов! А воином-защитником!

– Что же, если это твоё желание, – задумался епископ. – Я помогу. Но после похода, ты обязан будешь вернуться.

– Конечно, святой отец! – соврал Марий. Он не ожидал, что епископ клюнет на удочку и боялся радоваться.

– И напиши письмо родным. Грех заставлять близких волноваться.

«Добрый день, дорогой отец! Или утро. А может быть вечер. Вот же, даже не знаю, когда посланник принесёт письмо. Сейчас у нас полдень, хорошая погода, голубое небо, зелёные рощи. Тут неплохо, я цел, здоров и полон сил. Не ищи меня!

Прости за представление с побегом. Я совсем не хотел привлекать столько внимания, но ты появился чуть раньше обычного.

У меня хорошая компания, Урман, сын твоего старого друга Сирмата. Вместе мы достигли лагеря под Кастельхольмом. Запах дыма показался самым сладким и волнующим на свете! Колья, дозорные вышки, разноцветные листочки палаток – я был в восторге! Кажется, раньше я уже намекал, что не хочу быть монахом. Если нет – то, да, теперь намекаю. Знаешь, отец, у Создателя столько защитников и богомольцев, что он и без меня не останется в проигрыше. И, да, я не верю в богов, как и ты впрочем.

Тут каждой твари по паре. Вербовщик принимал всех. Коренастые усташи, светловолосые свеи, даже несколько луцернов. Мы попали в первую партию, и переправились уже на второй день пребывания.

Теперь я наемник, искатель удачи, и не планирую возвращаться. Надеюсь, ты простишь меня за дерзости, но знаешь… сам виноват! Нечего было постоянно решать за других! Удачи! Марий».

На деле было не так радужно. В волонтеры принимали всех, но и требовали немало, например, отдать жизнь, когда понадобится. Крохотное жалование едва покрывало расходы.

Честь, мораль, религия – в лагере ничего не имело значение. Прав тот, кто сильнее. Дрались за место у котла, костёр, снаряжение. Одного бывшего пастуха забили кольями насмерть. Офицеры на всё смотрели сквозь пальцы. Драки продолжались. Урман избил двух особо дерзких хамов, но один ничего не мог изменить.

Путь через пролив стал настоящим испытанием. Море было ровным, как столешница, но с непривычки многих, и северянина в том числе, укачало. Дул попутный берег, и заветный берег скоро замаячил у горизонта. К сожалению, первая же спущенная лодка перевернулась у самого причала. Замерзшие, усталые, без гроша в кармане товарищи оказались на материке.

Первая партия волонтеров попала в распоряжение Карася, бывалого воина с выпуклой губой. Наемник разбил отряд по сотням, десяткам и звеньям, раздал снаряжение. Каждому достался маленький дощатый щит, шлем-горшок, и длинные путевые плащи с синими полковыми нашивками. Урман, как представитель рыцарского рода, стал звеновым. Марий сохранял инкогнито.

– Наше знамя! – Карась махнул могучей рукой в сторону провисшей на шесте голубой тряпки. – Это святыня! Кто упустит знамя – зарежу лично!

Офицеры больше не церемонились с подчинёнными: занятия по фехтованию, возведение стены щитов сменялись ходьбой строем. Правда, всё равно находились умники, считающие, себя лучше. Несколько парней из усташей попытались ограбить кухню, но были застуканы на месте. Карась даже не предложил сдаться… Марию ещё несколько дней снились недоумевающие головы мятежников на столбах.

«Я скучаю по отцу, – размышлял Марий. – В конце концов, в семинарию он отправлял по любви. Пройдёт время, и я обязательно вернусь. Рослым рыцарем, украшенным шрамами, в красном ветеранском плаще. Небрежно кину пару медалек на пол и лениво протяну, что пришёл»!

Под вечер в лагерь нагрянули знатные гости, сам лорд Агасси со свитой. Он был одним из последних феодалов Поморья и владел несколькими селами. Лагерь находился на его территории.

– Здесь не уважают исконные обычаи, – заметил Урман. Парень казался смущён. – Никакого почтения к знатности и роду.

Новобранцы посмеивались над пестрыми, как восточный ковёр одеяниями гостей.

– Когда первый человек пахал, а его жена пряла, где был сеньор? – ухмыльнулся один из однополчан. Марий узнал солдата, в лагере он назвался Серым. Насмешник был светловолосым мужчиной лет тридцати с красивыми прямыми чертами лица. «Я вспомнил, где его видел, – вскинулся парень. – Он правил волами в фургоне епископа»!

– Бог был первым сеньором! – с жаром воскликнул Урман.

– Оставь байки попам. Здесь совсем другой мир, – хмыкнул Серый. – Важны лишь твои умения, сила и богатство. Больше ничего!