Глеб  Дойников -  Возвращение «Варяга»

За ночь изрядно посвежело, ветер усилился до пяти баллов и к утру нагнал приличную волну. Устало скрипя свежими, наспех заделанными деревом пробоинами, крейсера Владивостокского Отряда, недавно официально ставшего эскадрой, вползали на очередную волну. Всю ночь напролет аварийные партии растаскивали завалы перекрученного металла и недогорелого дерева, заделывали пробоины и пытались починить то, что поддавалось починке в море. На «Рюрике» наконец удалось наложить на пробоину в корме двойной пластырь, а к рассвету и откачать воду из румпельного отделения. Сейчас в завалах покореженного металла в корме крейсера весело стучали топоры (заделывали пробоину деревянным щитом), глухо звякали кувалды (пытались восстановить работу ручного привода пера руля) и раздавался сочный матросский мат (сопровождающий оба вида работ).

Памятуя о возможных атаках японских миноносцев, на ночь Руднев перестроил корабли в походный ордер. Наиболее поврежденные «Россия» и «Рюрик» шли в центре. С правого и левого флангов их прикрывали «Громобой» и «Сунгари» замыкающим в броненосной колонне шел «Кореец». Головным, уже привычно, снова шел «Варяг». Второй бронепалубник — «Богатырь», как наименее пострадавший корабль эскадры, занимал наиболее опасное место замыкающего. Впрочем, на этот раз план Руднева сработал: два отряда японских миноносцев всю ночь рыскали в поисках русских на полпути к Владивостоку. В это время эскадра отходила южнее, направляясь скорее к берегам Кореи, чем России. В полдень состоялась встреча со «вспомнившей девичество», в котором она именовалась «Марьей Ивановной», «Обью». Бывший угольщик, а ныне вспомогательный крейсер, ожидал возвращающуюся из боя эскадру с полными трюмами угля примерно на полдороге между Сеулом и Ниигатой.

По первоначальному плану Руднева, отсюда отряд должен был разделиться. Свежеиспеченный адмирал хотел создать максимально плотную дымовую завесу для облегчения прорыва во Владивосток отряда во главе с «Ослябей». По его плану, сообщения о замеченных русских крейсерах должны были приходить со всех уголков японского моря. Руднев надеялся, что на фоне этой кутерьмы даже если «Ослябя» и будет обнаружена каким–либо пароходом у Курил, то у Камимуры просто не останется сил чтобы достойно его там встретить. Но недавно имевшее быть место сражение внесло в планы (как известно, существующие только ДО встречи с противником) некие коррективы. Броненосные крейсера оказались повреждены более серьезно, чем планировалось, да и боекомплект был расстрелян далеко за половину. Так что пришлось все делать по первоначальному плану, но только с точностью до наоборот. Теперь обстрелом Пусана должны были заняться «Громобой» с «Корейцем» (благо у последнего боеприпасов к 10–дюймовому орудию хватало), демонстрацию у порта Ниигата должен был провести «Богатырь». «Варягу» же предстояло сунуть голову в пасть тигра: он вместо броненосной эскадры (как было изначально запланировано) должен был наделать шуму в Цусимском проливе. «Обь», облегчившись от 1000 тонн угля, должна была идти вместе с броненосными крейсерами и под их прикрытием провести у Пусана минную постановку. Кроме угля она принесла на встречу и полсотни мин заграждения, которые сейчас ждали своего часа в одном из ее трюмов.

Пока крейсера были заняты бункеровкой, Руднев излагал свои откорректированные планы младшим флагманам на «Варяге». Внезапно, присутствующий из–за вынужденной временной «немоты» командира «Рюрика» Трусова[ 1], старший офицер броненосного крейсера прервал течение адмиральской речи весьма бесцеремонным и шокирующим образом.

- Простите, конечно, Всеволод Федорович, но почему у вас всегда такие гениальные планы, а в результате их исполнения получается все как–то не так? Вот взять вчерашний бой, — закусивший удила Хлодовский не обращал внимания на предостерегающее мычание хватающего его за руку командира, — к примеру, если бы вы не только обеспечили нам встречу с Камимурой, но и получше позаботились о расстановке наших кораблей в линии… Ведь «Якумо» — то на последнем издыхании уходил! А будь концевым не «Рюрик», самый уязвимый из наших больших крейсеров, а скажем «Громобой» — мы могли еще полчаса, час продержаться. И пришел бы ему конец! Даже я, далеко не адмирал, еще до боя говорил товарищу Трусову, что если «Рюрик» идет концевым, то до конца боя он может и не дожить. Поставить самую защищенную «Россию» головной — естественно. Но тогда и концевым должен идти второй по мощности защиты «Громобой».