Райдо Витич - О чем молчит лед

— Видала. То ли мужи, то ли девы — не разберешь.

— И люты, что нагайны. Как сведутся — одних от других не отличишь, а ведь арьи от навьих с начала времен рознились. Ты в бега, а тебя не наги, так Мары девы словят и кто хлеще кару придумает, не скажу.

— Хитростью надобно брать, — подумав, решила Дуса. — Как морочат люд наги сперва выведать.

— Чего тут ведать — поят.

— Чем?

— Водой.

Дуса нахмурилась, пытаясь сообразить, в чем суть — не выходило.

— Может, заклятья творят, может, травят, чем воду, только точно говорю — в ней дело. Колодцы вырыты, а на родник не пускают. Один в округе родник остался, хлипкий и водой худой, так его наоборот расчистили. Вот и думай. Что там — сама видала, как ваши же, ранские девы сюда придя, сперва дичились и, видно, не рады были, а как на пиру воды испили — будто подменили их. В ряд с другими девами встали, мясо яки волки едят, с пиками ходят, дерутся и неугодных задирают. Малы, а спесивы и злобны, как нагайны.

— У-у-у, — замычала Избора, рукой повела, бег ручья изображая.

— Есть такое! — спохватилась Свет, сообразив, на что подруга намекает. — Змеи округ кишмя кишат. Было, седмицу назад двое бежали из пригнанных, так только за ограду ринулись их и покусали. На месте умерли.

— Змей утихомирить можно, — заверила Дуса. На то она крепкое заклятье знала. Змеи мало не кинутся — головы в сторону идущих не поворотят.

— Ведаешь?

— Ведаю.

Свет обрадовалась, Избора к ней прижалась, всхлипнув.

— Неужто, вправду выберемся? — прошептала светленькая и веря и не веря.

— Надо. Врата видно открыты — закрыть их надо хоть умри.

А сердце сжалось: как там сородичи? Живы ли, целы? Пошли ли к вратам или замешкались, Рарог верят или сторожатся? Стоит крепище или уж наги его взяли?

Нет, нету у нее возможности у Мары сидеть, нага тешить. Хитростью ли боем, а вырываться надобно и бегом к своим.

Свет отпрянула, вскрикнув. Дуса понять ничего не успела, как ее за талию чьи-то руки из коморки вытянули, почти под потолок подняли.

— Говориш-шшь, змей утихомирить сможеш-шшь? — зашипело за спиной.

Шахшиман! — сжалась дева, а наложницы его вовсе дверь захлопнули.

— А меня, меня сдержать сможеш-шшь?

Чтоб не попробовать-то? — мелькнуло у пленницы. Она зашептала еле слышно заветные слова, направляя энергию в сторону нага. Тот рассмеялся, к себе ее развернул:

— Громче пой, не робей.

И закачался в такт напевным словам, закружил по комнате так, что у Дусы голова кругом пошла. Смолкла дева, сникла расстроено — не берут Шахшимана заклятья, а то хуже некуда. Как же от него избавится, как перебороть и из плена вырваться? Коловратов здесь поди не сыщешь, а остальное без толку применять.

Наг опять засмеялся, в губы ей впился. Хуже нет, поцелуи его терпеть — умереть и то милее.

— Обвыкнешься, — прошипел ей в лицо. — Змеей — царицей величать станут.

Горько звание, а сглотить надобно коли выбраться желаешь — вот Дуса и потупилась смиренно, но все же молвила:

— Своей величаешь, а о себе и слова не молвишь.

Змей осел, в глаза деве заглянул пытливо:

— Неужто примирилась?

— С тобой не совладать.

— Есть такое, — порадовался и обернулся человеком, понимая, что в таком виде меньше ее пугает. — Ты ко мне ладом и я к тебе миром. Идем крепище покажу. Небось не была здесь?

— Была.

— Все едино изменился он, — потянул за собой, за руку схватив. В проем в поле нырнул как в воду, плавно опустился, Дусу обнимая. Как у него так получилось? Дева и охнуть с испуга не успела.

— Летать можешь?

— Могу. Недолго и невысоко.

— А что еще можешь?

Наг покосился на подругу: больно любопытна. Никак что задумала? Но лицо у Дусы непроницаемое в своей наивности — сподобилась уже и мысли и чувства спрятать, от них лишь эхо испуга от спуска да легкая тень неприязни. Ее как не пытайся — не спрячешь.

Но то ладно: все проходит и то пройдет. Привяжется, нос воротить перестанет — срок дай.

— Могу миловать, могу наказывать. Могу так одарить, что родичи твои как идолу поклоняться начнут. И то будет. По нраву ты мне все больше и больше.

— Не хочу быть идолицей…

— Твое дело меня слушать, а что твоим было — кануло. Теперь моя власть. Завтра на заре уйду — за тобой пригляд оставлю. В руках сестры моей ты в миг доброй нагайной станешь. Как вернусь, заживем весело и вольготно.

«Веселье» нага она знала и невольно плечиками передернула. Одно ее порадовало в речи: сказ, что уйдет. Значит, будет у Дусы возможность скрыться от него и кого получится из смрада навьего вывести.