Лиланд Модезитт - Инженер магии

Доррин отпивает чаю и надкусывает булочку.

Хегл переводит взгляд с гладкого лица белокурой магистры на дочь, потом на мага воздуха и лишь после этого нерешительно произносит:

— Хотелось бы мне...

— Тебе хотелось бы знать, правильно ли ты поступил, решив направить дочку сюда? Мне тоже. Вообще-то это не самая лучшая идея. Другое дело, что любые другие варианты еще хуже, — мелодичный голос обретает твердость. — Что обычно бывает с сеятелями хаоса?

— Их отправляют в изгнание, — отвечает кузнец.

— А что обычно делает человека сеятелем хаоса?

Кузнец молча пожимает плечами.

— Неудовлетворенность жизнью, — отвечает за него маг.

— Это как раз то самое, — подтверждает магистра.

— Выходит, из-за того, что мне не нравится, как кто-то распоряжается моей жизнью, меня напичкают всяким вздором и спровадят в Кандар? — негодует Кадара.

— Не совсем так. Ты получишь знания, позволяющие тебе жить в Кандаре или Нолдре, а уж потом, столкнувшись с реальностью, ты решишь — годится ли для тебя то, что может предложить Отшельничий. И тебе еще повезло — твои родители могут оплатить обучение. Многим приходится обойтись напутствием и местом на судне.

Доррин ежится. Ни о чем подобном он раньше не слышал. Переглянувшись, молодые люди косятся на родителей, но те оставляют молчаливые вопросы своих чад без ответов.

— Ну и хватит об этом, — говорит Лортрен, вставая. — Вы оба можете идти, а ребятам я покажу их комнаты, — голос женщины звучит доброжелательно и любезно, но Доррин неожиданно понимает, что теперь от нее зависит его будущее, а возможно — и жизнь.

— Э... как... где? — запинаясь, бормочет кузнец.

Лортрен едва заметно улыбается:

— Если хочешь узнать, где да как будет жить твоя дочка, идем. У нее будет комнатка, хоть и маленькая, но отдельная.

Хегл делает шаг следом за дочерью. Доррин оглядывается на отца. Он легко понимал его без слов, хотя и не собирался становиться магом.

— Предпочитаешь, чтобы я не ходил?

— Да, — подтверждает Доррин. — Тем паче что, в отличие от Хегла, ты прекрасно знаешь, как выглядят эти комнаты.

— Паренек-то, я гляжу, у тебя с характером, Оран, — усмехается магистра. — Не шумливый, но решительный.

— Слишком решительный, что ему не на пользу.

— До свиданья, — говорит отцу Доррин, забрасывая котомку на спину. Все выходят, лишь один Оран остается возле стола.

Лортрен ведет троих своих спутников по коридору к двери, за которой начинается крытая галерея.

— Нам туда, — магистра указывает на двухэтажное, крытое черепицей строение с узкими окнами, стоящее выше по склону.

Доррин считает окна — по десять на каждом этаже. Если его прикидки верны, в здании могут разместиться сорок учеников.

— Учащиеся селятся только здесь? — спрашивает он.

— Нет, хотя там живет большинство, — отвечает Лортрен. — Жестких требований на сей счет нет, но Академия расположена довольно далеко и от Экстины, и от Края Земли, а наши студенты очень заняты.

Лортрен спускается вниз и торопливо, чуть ли не бегом, направляется по мощеной дорожке к жилому корпусу. Чтобы не отстать, приходится ускорить шаг и Доррину с Кадарой.

— А как долго нам придется учиться?

Лортрен смеется — так же музыкально, но с хрипотцой.

— Возможно, с полгода, но это зависит и от тебя.

— А как часто набираются группы?

— Новые группы приступают к занятиям каждые шесть-восемь восьмидневок. Обычно у нас одновременно занимаются три-четыре группы, каждая на своей стадии обучения, — бросает на ходу женщина. Коль скоро ей приходится обучать примерно по восемьдесят юношей и девушек в год, такие вопросы для нее, надо полагать, привычны.

Вокруг тихо. Слышится лишь дыхание, топот ног, шорох ветра в ветвях да непрерывный отдаленный шелест набегающих на белый песок волн.

Взбежав на каменное крыльцо, Лортрен останавливается перед дубовой дверью.

— Кадара, — говорит она. — Хочешь, подожди здесь, а нет — можешь подняться с нами. Доррин, твоя комната наверху, в конце.

Она открывает дверь. Доррин проходит внутрь, и Кадара, помешкав, следует за ним. Присоединяется к ним и Хегл. Каменная лестница и сумрачный коридор приводят к последней двери.

— Замков не положено, только задвижка, — говорит магистра, открывая ее и пропуская Доррина в помещение.

Комната невелика, не более семи локтей в длину и чуть более пяти в ширину. Всю ее обстановку составляют стоящие на голом каменном полу платяной шкаф, письменный стол с единственным выдвижным ящиком, стул и койка — тонкий тюфяк; в изножии сложены простыня и толстое бурое одеяло.