Андрей Посняков - Тевтонский Лев

— Привал! — объявил молодой галл, взваливший на себя функции экскурсовода; усевшись на камень, стянул башмаки, опустил ноги в лужу и блаженно зажмурился. — Ай, хорошо!

— Да, — согласился Виталий. — Немного передохнуть не помешает. Интересно, куда они ее ведут. И главное, зачем схватили?

— Ну ясно зачем! — Обычно немногословный, Кари, похоже, теперь чувствовал себя всезнайкой и даже иногда бросал на напарника прямо-таки покровительственные взгляды. Ох уж этот галльский характер! — Рабы здешним жителям не нужны, своих слуг хватает, значит, в жертву решили принести нашу деву. Чтобы восстановить сожженную врагами деревню, обязательно надо умилостивить богов!

— В жертву? — Беторикс вытаращил глаза. — Почему сразу в жертву?

— Таковы наши обычаи. Это наша жизнь, и никто не должен в нее вмешиваться. Никакой Цезарь!

— А вот этот вас не спросит, — хмыкнул Виталий. — Уже вмешался.

— Тем хуже для него! — раздраженно откликнулся Кари. — У Верцингеторикса огромное войско, а леса и болота Галлии непроходимы! К тому же найдутся еще и неприступные крепости — Герговия, Алезия, Аварик…

— Ты про Алезию лучше скажи. Может, она просто понравилась кому-нибудь, ее замуж решили взять, вот и украли.

— Замуж? Не-ет. — Юноша тихонько рассмеялся. — Замуж берут девушек из достойных и знакомых родов, это решают старшие. А она здесь одна, никто ее не знает, кому она нужна? Скажешь тоже!

— Согласен — идиот. — Виталий покладисто развел руками.

Древнее общество, организованное по родовому принципу, чужих и одиночек не любило. Каждый воспринимался как член своего клана, по клану судили о личности, и за деяния каждого отвечал род в целом. Девушка без рода — почти и не человек, никто ее в свой род не примет. В качестве бесправной рабыни разве что, но бедняков, занимавших положение очень близкое к рабскому, в каждом галльском клане хватало и так.

— Так. — Виталий помрачнел. — Значит, в жертву, других вариантов нет.

— В жертву, — сурово подтвердил галл. — Надо думать, увидели ее с лодки, а жертва им нужна, вот и прихватили. Я сейчас прикинул, они могли и костер наш заранее в лесу разглядеть. Сидели бы мы лучше без огня!

— Раньше-то разжигали, и ничего.

— То раньше. А здесь вот какая незадача! Скорее всего, они ночью в том амбаре пережидали, с мертвой головой, а утром повели пленницу к друиду.

— К кому? — дернулся Тевтонский Лев, невольно вспомнив приятеля Женьку Колупаева из клуба «Таранис» по прозвищу Друид. Нет, здесь друиды другие и гораздо более неприятные!

— К друиду, к кому же еще-то?

Однако, как утешал себя Беторикс, принесение жертвы, тем более человеческой — дело непростое и долгое. Надо жертву сперва подготовить, обрядить как следует, чтобы перед богами не стыдно было, а потом, ночью, отвезти в священную рощу или к священному озеру. Как раз сейчас полнолуние, вот невезуха! Обычно предназначенных в жертву несчастных сжигали живьем в деревянных клетках, но были и другие способы: утопить в реке или болоте, предварительно распоров живот и погадав на внутренностях, отрубить голову, повесить на высокой сосне… Этим добрым кельтским традициям мировая реконструкция обязана многими ценными сведениями об одежде и обуви дохристианских эпох — в болотах Северной Европы не раз находили тела в прекрасной сохранности, будто законсервированные, только с веревкой на шее, а попали они туда именно в процессе принесения человеческих жертв. Так называемые человек из Толлунда, женщина из Эллинга и многие им подобные. Виталий содрогнулся, представив на миг Алезию в виде такого вот тела, почерневшего и высушенного. А времени на поиски осталось очень и очень мало — всего лишь до полуночи.

— Ну, друг мой Кари, поспешим!

К полудню путники углубились в болото настолько, что Виталий никогда не нашел бы дороги обратно. Впрочем, немного приглядевшись, и он постепенно начал различать оставленные там и сям на ветвях кустарников неприметные следы: зеленая ниточка, пару светлых волосков, след на кочке. И снова узкий, девичий.

— Ее, ее башмаки, — нагнувшись, утверждал галл. — Вон, на левом, этот шов я же ей недавно подправлял.

Виталий улыбнулся. «Верной дорогой идете, товарищи!», как говорил когда-то Владимир Ильич, или, скорее, ему приписывали. Кари смеялся — мол, вот морды неловкие, наследили. Однако в душу Виталия вскоре закралось подозрение: а не слишком ли много следов и не слишком ли хорошо они видны? Будто кто-то хотел, чтобы они шли именно этой дорогой… Ведь похитители не лыком шиты, понимают, что за ними будет погоня. Дали бы они своей пленнице то нитки терять, то на глине следы отпечатывать, все равно что записки оставлять: «Здесь была Алезия». Едва ли. Уж не заманивают ли их?