Диана Удовиченко: Южная пристань

— Увидишь, передай, пусть в казармы матросские зайдет. Странные вещи творятся в нашем городе.

Кузнец, переложил шашку в левую руку, пожал мягкую ладонь посыльного и ушел искать казаков.

С высоты разрушенного города море казалось пшеничным полем, колосящимся на ветру. Михаил понимал, что произошло нечто, неподдающееся пониманию, что это выше его представления о мире. Он смутно понимал — в связи с землетрясением что-то произошло со временем, времена будто перетасовались. К тому же его мир соприкоснулся с другим миром, более справедливым — ему понравилось название его родины в другой вселенной, российское триединство. И понимал он так же то, что теперь все изменилось — мир съехал с накатанной колеи, город никогда не станет прежней Южной пристанью. Отныне здесь будут происходить странные, непонятные вещи, с которыми людям еще предстоит столкнуться.

Михаил взглянул в небо, тучи рассеялись. Вдруг он увидел серебристую птицу, которая, широко расправив крылья, летела не размахивая ими и сверкая огнями. Мгновение — и она исчезла. Мираж это был, существо из другого мира или машина далекого будущего — он не знал.

Оставалось только жить в этом новом мире, надеясь, что когда-нибудь все вернется на круги своя. Или привыкать к новому миру подобно колонизаторам. Потому что этот мир перестал быть прежним.

Увидев впереди казаков, разбирающих завалы городской канцелярии, он поспешил к ним на помощь.

Утро было пасмурным. С моря тянул холодный ветер, наступала осень.

Несмотря на то, что город находился на берегу теплого Черного моря, в сентябре вдруг резко похолодало, чего раньше в этих краях никогда не случалось.

Погода здесь всегда была ласковой, особенно осенью, недаром многие богатые чиновники приезжали в Южную Пристань именно в сентябре-октябре, отдохнуть от промозглого Петербурга. Но в этом году природа распорядилась иначе — ветер сиплым голосом пел северную песню, он согнал тучи со всех концов и наверно скоро пойдет дождь, такой же ледяной и унылый, как в Питере. Что тут поделаешь, недавнее землетрясение изменило мир до неузнаваемости. Но теперь не до погоды — весь белый свет будто сошел с ума и не собирается приходить в себя.

Михаил Стожаров стоял на деревянном причале и смотрел в пустующее море — на рейде не было видно ни одного корабля. Рядом с ним — Витька, такой же растрепаный как всегда, в распахнутой ватной телогрейке и дырявой тельняшке, прикрывающей его крепкое тело. Витька был юн, но выглядел намного старше своих пятнадцати, иной раз в темноте его принимали за мужика.

— Дядь Мих, а что, больше уже никогда не будет как раньше? — спросил он, вглядываясь в серый горизонт, надеясь увидеть хоть один корабль.

— Не знаю, Витька, не знаю, — слова кузнеца тяжело скатывались с его губ и падали на деревянный помост как чугунные ядра. — Может, все и вернется на свои места, но когда? Теперь нам надо привыкать к другой жизни, а не плакать по поводу старой. Тот, кто будет жить одними воспоминаниями, так и сгинет, сидя у печи. Сидеть сложа руки и стонать — это, Витька, не для нас.

Горизонт уже который месяц был чист — ни паруса, ни дымка. Ничего и никого. Михаил развернулся к бухте спиной и зашагал в сторону города. Витька, постояв немного, поспешил за ним.

С момента землетрясения минуло полгода, но за это время в Южную

Пристань зашло всего только три парохода, но и те, увидев, что здесь творится нечто странное, задерживаться в порту не стали. Слухи разлетаются по миру со скоростью мысли — Крабовую бухту, некогда забитую кораблями, стали избегать, боясь столкнуться с расплодившейся там нечистью. Два сторожевых пароходика, приписанные к Южной Пристани, затонули спустя несколько дней после катастрофы — разбились на рифах у берега. Никаких рифов на лоцманских картах отмечено не было и неизвестно откуда они появились. Умные люди говорили, что во время землетрясения изменился ландшафт морского дна, правда, Михаил не понимал, как это могло произойти. Что бы там ни было, а посетить соседний порт они не могли, не на утлых же рыбацких баркасиках плыть — на них просто от берега отойти и то страшно.

Кузнец быстрым шагом шел к казацким казармам. Теперь он не был кузнецом, он снова в строю. Он наделся, что это ненадолго, — вот разберутся они с нечистью и вернётся он к своему любимому горну. Новую кузницу, которую построили взамен разрушенной, он отдал в распоряжение Витьки. Когда тот узнал об этом, то взволнованно спросил.