Олаф Бьорн Локнит: Талисман всадника

Левая принадлежала мужчине средних лет: грубовато-красивая, с резко выступающей скулой, упрямым подбородком, иронично сложенными губами и ярко-серым, внимательно поблескивающим глазом в длинных ресницах. То, что находилось справа, больше смахивало на видение из ночного кошмара или маску божества смерти, сработанную в Черных Королевствах: буро-сизоватое месиво заживших шрамов, оставленных прикосновением огня, сросшиеся веки, за которыми прятался незрячий правый глаз, и паутина красноватых язв, тянущаяся вниз и распространившихся на правое плечо. Граница между живой и умершей частями тянулась ровно посредине лица, создавая жутковатый контраст и требуя от собеседников немалого присутствия духа, ибо трудновато разговаривать с человеком, который сохранил только часть некогда красивой физиономии.

Разглядев, кто к нему пришел, Эллар, похоже, слегка опешил — Рейе никогда не был здесь частым гостем. Говоря по правде, он еще ни разу не приходил в дом над озером.

— Рейенир? — Эллар остановился в дверях, вопросительно косясь на посетителя. — Я не ошибся, ты Рейенир, сын Драго? Мне говорили, ты уехал на Полночь.

— Уезжал и сегодня приехал обратно, — Рейе нахмурился, старательно подбирая нужные слова. — Я хотел бы кое-что тебе показать… и еще попросить совета. Это связано с моей младшей сестрой.

— Хорошо, — Эллар медленно кивнул. — Нужно куда-то идти?

— Нет. Мой фургон стоит прямо возле твоего дома.

Клейн, терпеливо ожидавший возвращения Рейе, которого он, похоже, считал теперь новым господином, изумленно вытаращился, увидев его спутника, но промолчал. Бывший каторжник здраво предпочитал оставлять принятие решений на долю тех, кто поумнее.

Когда с дверец фургона сняли засов и распахнули их настежь, открывая дорогу солнечным лучам, Ринга недовольно заворчала и спряталась в глубине повозки. Рейе опасался, что сестра, почуяв близкий лес и свободу, рванется бежать, но вышло совсем наоборот — пришлось долго выманивать ее из фургона. Наконец Ринга крайне неохотно вылезла из своего укрытия и, как пугливое животное, забралась под днище повозки, угрожающе шипя на приближающихся к ней людей.

— Вот, — безнадежно сказал Рейе, едва успев спасти руку от очередного укуса дражайшей сестрицы. — Ее зовут Рингилиан или Ринга, у нее Сумеречное Безумие в таком виде, какого доселе ни разу не встречалось, однако это не самое худшее…

Эллар присвистнул и деловито осведомился:

— А что, разве может быть еще что-то худшее?

Рассказ о поездке, знакомствах, догадках и предположениях вышел долгим, почти до наступления ночи. Хозяин и гость сначала сидели на крыльце, потом вернулись в дом и устроились за столом. Загорелись свечи в шандале из оленьего рога, на столешнице распластался огромный чертеж земель Немедийского королевства, нашедшийся в книжном собрании Эллара. Клейн распряг лошадей и завалился спать на сеновале над конюшней. Удивительно спокойная Ринга долго бродила по берегу озера. В сумерках она осторожно, по-кошачьи, пробралась в дом, свернулась на шкуре возле разведенного в камине огня и задремала — без ставших уже привычными криков, неразборчивого бормотания и всхлипываний.

— Чрезвычайное удачное стечение обстоятельств, — подвел итог своей повести Рейе. — Мне посчастливилось встретить людей, которые близко знали Рингу последние двадцать лет, и человека, удостоверившего, что ее дочь Долиана осталась в живых. Сейчас эти люди должны находиться в Бельверусе — церемония возведения на трон нового короля и последующие праздники наверняка растянутся дней на десять. Если выехать сейчас, я еще смогу перехватить их на обратном пути где-нибудь в Шамаре и узнать последние новости. Но меня волнует не судьба немедийской короны — это, в конце, концов, людские хлопоты! — а загадочная вещь, угодившая по воле случая к моей предприимчивой племяннице. Поэтому, — Рейе в задумчивости побарабанил ногтями по столу, — поэтому я и решил обратиться к тебе. У меня есть основания доверять словам этого молодого человека, Маэля из рода Монбронов. Его ремесло — видеть, слышать и запоминать. Он в точности описал предмет, отобранный Долианой у весьма подозрительного колдуна — ксальтотуна. Девушка объявила взятое «ценой крови» и унесла с собой.

— Каримэнон, — почти по слогам произнес Эллар диковинно прозвучавшее название и внезапно едко рассмеялся. — Этого не может быть. Прошлое умерло. Цепь давно распалась. Мертвецы не воскресают!