Олаф Бьорн Локнит: Талисман всадника

Озеро лежало в глубокой низине между поросшими соснами и ельником холмами. Его полуночный край медленно затягивался сплавиной из водорослей, осоки и болотных трав, а полуденный пока оставался чистым. Над спокойным водным зеркалом приютился двухэтажный дом из золотистых сосновых бревен, обложенный по основанию гранитными валунами.

Рейе махнул Клейну рукой, чтобы тот остановил фургон, и нахмурился, озираясь. Неужели ему не повезло, и хозяин ушел навестить приятелей или, что гораздо хуже, отправился в новое путешествие? Скажем, куда-нибудь на Побережье? В кузнице, расположенной над навесом на открытом воздухе, очаг погашен, дыма над желтоватой драночной крышей тоже незаметно… Хотя на краю поляны бродит, лениво пощипывая весеннюю траву, крупный жеребец редкого дымчато-пепельного окраса.

Заметив гостей, конь вскинул голову и приветственно заржал. Рейе надеялся, что ржание привлечет внимание обитателя дома, но линялая зеленая ткань, занавешивавшая дверной проем, не шелохнулась.

— Никого нету? — понимающе спросил Клейн. В фургоне завозились и чихнули.

— Надо проверить, — Рейе неохотно слез с седла и пошел к тихому дому. Медленно поднялся по трем ступенькам, отполированным ногами многочисленных посетителей. Отодвинул занавеску, заглянул, осмотрелся. Просторная светлая комната, вытертая оленья шкура на полу, потушенный камин, высокие узкие шкафы с книгами, широченный стол, заляпанный восковыми потеками от свечей, и качающийся над ним резной кораблик, подвешенный к балкам потолка — узконосая черная саэта с парусами из золотистого шелка. Пахло сушеными травами и самую чуточку вылежавшимися пергаментами. В целом комната напоминала обиталище многоученого философа, исповедующего мирную созерцательную жизнь на лоне природы в узком обществе любимых книг и друзей.

Рейе вслушался. Из-за расположенной в дальнем конце комнаты двери доносилось легкое шуршание и позвякивание. Гость вздохнул, откашлялся и постучал ладонью по ободверине, громко крикнув:

— Эллар! Эллар, ты дома?

Ответом послужил звон чего-то разбившегося вдребезги, треск вспыхнувшего огня и вопль досады, сменившийся настойчивым пожеланием всем любителям говорить под руку немедленно провалиться сквозь землю и обещанием незамедлительно разобраться, кто тут шастает.

Рейе опасливо попятился, зная: когда хозяин дома на озере пребывает в дурном настроении, от него лучше держаться подальше. Прирожденный вспыльчивый нрав обитателя маленького дома, несмотря на прилагаемые старания и размеренное тихое существование последних лет, порой давал о себе знать.

Часто заскрипели ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Рейе мысленно встряхнулся и сосредоточился, как перед поединком или началом опасной авантюры.

Еще не поздно направить события по другой колее — выйти из дома, развернуть фургон, отправиться к отцу…

Астэллар, он же Эллар, он же Рассказчик или Учитель, обладатель множества иных имен и прозвищ (некоторые из коих звучали весьма громко, а другие давно позабылись), с приглушенным рыком ворвался в комнату, выискивая незваного гостя. Рейе невольно попятился, ткнувшись спиной в дверной косяк, и подумал, что любой, впервые столкнувшийся с Элларом, надолго запомнит эту личность и щекочущее чувство растерянного удивления, которое он вызывает. Рейе до сих пор не мог решить, как к нему относиться и посему старался избегать встреч. Если уж Драго, правитель Рабиров, и Совет разрешили Эллару поселиться здесь — пусть живет. Сие дозволение не означает, что Рейенир да Кадена, отлично знающий, кем является — или являлся когда-то — этот человек, полностью согласен с мнением своего отца или тех, кто именует себя «учениками Эллара».

Владелец дома на лесном озере по повадкам частенько смахивал на отставного вояку: не то аквилонский легат на покое, не то зингарский капитан, решивший после долгих и опасных скитаний осесть на берегу. Он возвышался над невысокими жителями Рабиров на добрых три или четыре ладони — широкоплечий, костлявый, некогда черноволосый, а теперь почти седой, неугомонный и живо интересовавшийся всем на свете.

Однако имелось в облике Эллара нечто, заставлявшее вздрагивать даже его лучших друзей. Предсказательница Меланталь всякий раз поневоле отворачивалась и многословно извинялась.

Когда-то очень давно, при обстоятельствах, о которых сам Эллар предпочитал не распространяться, его лицо превратилось в противоестественное соединение двух равных и совершенно несхожих половин.