Александр Бычков - Розовый Дождь

Во главе пурпурного стола стояли два золотых королевских трона с изображениями львов, раскрывших свои пасти на ручках, но один из них пустовал… А на другом сидела белая лицом как снег, притихшая и увядшая, как замерзшая на холодном зимнем подоконнике роза, Королева. Её невидящие глаза уставились на тарелку и смотрели куда-то вдаль, как бы сквозь неё, ничего не видя. Слева от неё сидел принц Гастон, в бело-черных одеяниях рыцарского ордена "Черного Камня", слева от него – Кора – в роскошном черном бархатном платье. У пустующего трона сидел Люк – в зеленом костюме лесного охотника, а справа от него сидела Марина, немного неловко себя чувствуя в таком рафинированном обществе и все время робко прижимавшаяся в своему избраннику. Она была в полупрозрачном зеленом платье, с изумрудным ожерельем на шее и изумрудными же сережками в виде морских коньков. У Люка была повязка на глазу – даже карлики за такой короткий срок не смогли бы сделать такой сложный протез, как человеческий глаз… Милена сидела слева от Коры, а дальше – Асмунд, под столом державший её руку в своей и красный как рак. Три пурпурные феи и Жемчужно-Белая сидели справа от Морской Королевы Лоры, сидевшей справа от Марины… Рядом с Асмундом сидели тихие Грета и Ганс – отмытые, в новеньких одежках, а рядом с ними – крылатые детишки Королевы, вместе с Осленком. Котенок и Щенок стояли за троном своей Хозяйки, в любой момент готовые прислуживать за столом. Справа от пурпурных сидели принц Алоис с супругой, разрешившейся малышом, тоже с крылышками, а вот отец Эйсмер начисто отказался сесть с такими важными персонами и, отговорившись болезнью, сел среди гостей.

Слуги разливали вино, пиво, темный эль и мед, уцелевшие в глубоких подвалах замка, раскладывали мясо, хлеб, овощи и фрукты – поживиться было чем, одним словом! Простые мужики-солдаты уже давно работали челюстями и чокались за помин души несчастного монарха и за здравие молодых, оголодавшие дети уминали за обе щеки мясо – дармовое фруктово-овощное изобилие уже прекратилось… –, а женщины и девушки перешептывались, боясь, однако, нарушить грустную тишину.

Наконец, Гастон, кашлянув в кулак, решил взять инициативу на себя, как хозяин замка по праву. Он встал и поднял кубок, наполненный красным вином, и сказал:

– Это вино с виноградников моего отца, урожая 99 949 года Эры Порядка и Процветания, – негромко, но уверенно сказал Гастон, оглядывая огромный зал, вместивший почти 10 000 гостей – акустика в зале была превосходная и слышно его было даже у самых дверей. – Года рождения моего старшего брата, Роланда… – Гастон сделал паузу и сглотнул слюну. – Оно родилось тогда, когда родился мой брат, и умрет тогда, когда умер мой брат – ибо все вы будете пить это вино в этот вечер… Мы все скорбим о его гибели, также как скорбим о гибели миллионов и миллионов душ, которые погибли за этот самый страшный год в истории Целестии, за тех, кто сражался, и за тех беззащитных, что пали невинными жертвами чудовищного нашествия из Леса… За всех… Мы поминаем здесь не только моего брата, нашего Короля, но поминаем здесь всех тех, кто не дожил до победы… – Гастон больше не мог говорить, его душили слезы. Он одним махом опрокинул здоровый кубок, то же самое сделали и остальные.

– И что теперь будет, что теперь, король Гастон? Что будет с Целестией? Что будет с нами? – вдруг раздались чьи-то голоса из-за столов для простолюдинов. – Что?.. Что?.. Что?..

Гастон растерянно оглянулся, потом взглянул на Королеву, целиком ушедшую в себя, а потом развел руками и сказал:

– Ну, во-первых, я не ваш король… У вас есть Королева… По законам Авалона…

– Прекрати, Гастон! – вдруг резко сказала Фея, при слове "Королева" как бы проснувшись от сна. – Авалон на дне морском, как мой несчастный муж, которого убил его собственный ублюдок! – Фея бросила тяжелый, исполненный ненавистью и невыразимой болью взгляд на Люка, который тут же побелел лицом и осунулся…

– Мама!.. – воскликнула Милена, но та сделала выразительный жест в её сторону и Милена замолчала.

– Довольно играть комедию! Для меня эта корона – как могильный камень на моей голове! Забирай её себе, как ты всегда и мечтал, восседай на троне, посреди любящего тебя народа, правь и изображай из себя Роланда Древнего, только вот посмотрим, будут ли тебя боготворить твои подданные, замерзая в сырых жилищах и умирая от старости и болезни в 60 лет! – Фея быстрым жестом сняла с головы золотую корону и водрузила её на голову Гастона так стремительно, что тот не успел ей помешать, и бросилась к выходу из залы.