Александр Золотая Грива.

— Ну, да… оно конечно… — кивнул Алекша. От изумления он едва ворочал языком. Усталость и сон как рукой сняло. Покрутил головой и отправился к ручью, смывать кровь и грязь.

Проснулся Алекша вечером, когда багровеющий шар светила уже наполовину провалился в земную твердь. Умирающая заря разлилась по земле, словно хотела удержаться за траву и деревья, но прозрачные жёлто-розовые руки соскальзывают, не в силах терпеть немыслимую тяжесть солнца и заря медленно сходит на нет. По избушке разливается странный, ни на что не похожий запах. Именно эта непохожесть и разбудила мальчика, что спал мертвецким сном на дубовой лавке. Алекша поднялся, закрутил головой, отыскивая источник чудного запаха. Спутанные золотые волосы всколыхнулись светлым облаком, несколько засохших травинок упало на пол. Баба-Яга сидит за кривобоким столом, торжественно смотрит на закопчённый горшок. Именно из него исходит тот странный запах, что разбудил Алекшу. Краем глаза Баба-Яга заметила движение и, не отрывая глаз от горшка, предупредила:

— Не вздумай отвлекать глупыми вопросами. В жабу превращу!

— Воняет сильно, — бурчит Алекша, — спать невозможно.

— Пахнет, а не воняет, — поправила Баба-Яга, зыркнув глазищами в его сторону и снова уставилась на зеленоватый дымок, медленно подымающийся из горшка. — Вот только попробуй мне всё испортить!

Алекша сёл, с хрустом в суставах потянулся. Спросонья не рассчитал, кулак врезался в стенку так, что избушка едва заметно дрогнула. Громко затрещало. Испугался, сразу сгорбился и сложил ручки на коленках.

— Эк тебя прёт, — с неудовольствием заметила Баба-Яга, — выгонять уже пора, а то домишко мой разнесёшь.

— Я? — пискнул Алекша.

— Ты, ты, кто ж ещё? — ответила вопросом на вопрос Баба-Яга, — вон и рубаху уже прорвал.

Алекша испуганно осмотрел себя и увидел, что рубашка в плечах и вправду разошлась по швам, а рукава, ещё недавно свободно болтавшиеся на худых руках, натянулись и больно сдавливают.

— Что это, бабушка? — жалобно спросил он Бабу-Ягу, — болезнь неведомая, да? Опухаю?

— А-а, сразу бабушкой стала, как испугался, — усмехнулась та, — и голосок такой тоненький жалобный … не пухнешь ты, а сила в тебе просыпается! Забыл, что натворил?

Алекша недоверчиво осмотрел себя ещё раз. « Неужто правда, — подумал он, — что во мне сила появляется. Хорошо, что медвежатины поел. А если бы улитка сварилась?»

— Эй, богатырь дико растущий, — окликнула Баба-Яга, — у меня тебе третье задание есть.

— Какое такое задание? — баском спрашивает Алекша. Он выпрямился и строго посмотрел на бабку.

— Но-но, шнобель-то не задирай сильно высоко, — усмехнулась Баба-Яга, — а то сломаешь, у меня потолок низкий. Варево моё дойдёт только к ночи. Надо мне, что б никто не нашкодил.

— Да кто ж тебе в лесу помешать может? — удивился Алекша, — ты ж того, р-раз и в жабу!

— Это тебя или таких, как ты, в жабу. Но тут имеются такие чуда, что мне с ними не справиться. Необходима грубая мужская сила, а я барышня … почти, — проскрипела старая карга.

— Ты барышня, как … а, ну да, правильно, — прикусил язык Алекша, потому что вовремя вспомнил, что перёд ним не простая старуха. — И чего же барышня опасается?

— Здеся, неподалёку, на полянке, стоит старый дуб. Когда-то давно повесили на нём трёх разбойников. Были они при жизни злюш-шие, лютые. Повесили не просто, а живьём зацепили крючьями за рёбра. Померли в страшных мученьях и с тех пор их скелеты нападают по ночам на всех подряд. А недавно повадились ко мне ходить. Вот от них и защити меня.

— А-а, вон что, — махнул рукой Алекша, — так я их уже убил.

— Как можно убить то, что и так мёртво? — удивилась Баба-Яга. Даже на горшок с драгоценным зельем смотреть перестала.

— Ну, побил я их, — неуверенно ответил Алекша, — палкой.

— И что?

— Рассыпались они.

— Рассыпались они! — передразнила Баба-Яга, — дурак ты. Их кости соединяются вновь после полуночи.

— Так что ж делать? — растерялся Алекша. Он вспомнил, как трудно далась ему та победа, как скелеты избили его чуть не до полусмерти. Только чудом удалось отбиться!

— Как быть, бабушка? — спросил он, теряя всю свою самоуверенность.

— Я тебе не бабушка … э-э … ну, скоро, — окрысилась Баба-Яга, — а делать вот что. Разобьёшь их — вон у тебя секира какая — сложишь кости в мою ступу и размелешь в пыль, потом в печь и всё дела, понял?

— Понял.

— Вот и ладно. А теперя ты собирайся на последнюю битву, а я на печь. Залезу, что б горшок с зельем не опрокинули.