Оливер Боуден: Братство

А потом наступила темнота и тишина, Сокровищница вновь стала обычной темной подземной комнатой, в которой ничего не было.

И тем не менее…

Эцио пошел к выходу, кинув взгляд на корчащееся в предсмертной агонии, окровавленное тело Родриго Борджиа, Испанца, Папы Александра VI, главы Ордена тамплиеров. Но теперь Эцио не смог заставить себя подойти и нанести сoup de grace , удар милосердия. Мужчина, казалось, умирал от своей собственной руки. По мнению Эцио, Родриго принял яд, без сомнения, некую кантареллу, которой он отравил столь многих своих врагов. Что ж, пусть он ищет свой собственный путь в Ад . Эцио не собирался проявлять к нему милосердие, подарив легкую смерть.

Он вышел из мрака Сикстинской капеллы. В солнечный свет. В открытой галерее он увидел своих друзей и братьев-ассасинов – членов Братства, с которыми он пережил множество приключений и избежал множества опасностей. Они ждали его.

Эцио стоял с минуту, ошеломленный и дезориентированный. Где он? Что это за место? Когда сознание медленно восстановилось, он увидел дядю Марио, который отошел от толпы, подошел к племяннику и взял его за руку.

– Эцио, ты в порядке?

– Я… я… я сражался. С Папой, с Родриго Борджиа. И оставил его умирать.

Эцио нещадно трясло. И помочь он себе не мог. Могло ли это быть правдой? Несколькими секундами ранее – хотя, казалось, прошла уже сотня лет – ему пришлось не на жизнь, а на смерть сражаться с человеком, которого он ненавидел и боялся больше всего на свете. С главой Ордена Тамплиеров, порочной организации, стремившейся к окончательному уничтожению мира, ради защиты которого Эцио и его товарищи по Братству жестоко сражались с тамплиерами.

Но Эцио побил его. Он использовал огромную силу загадочного артефакта, Яблока, священной Частицы Эдема, которой удостоили его древние боги. Они хотели убедиться, что их вклад в человечество не канет в кровопролитии и беззаконии. И он победил!

Или нет?

Что он сказал? «Я оставил его умирать»? И Родриго Борджиа, подлый старикашка, захвативший пост главы Церкви и правящий ей, как Папа Римский, кажется, действительно умер. Он принял яд.

Но теперь Эцио охватило страшное сомнение. Была ли, на самом деле, в оказании милосердия, – милосердия, которое было основополагающим принципом Кредо Ассасинов, и которое должно было быть предоставлено всем, кроме тех, чье существование могло поставить под угрозу все остальное человечество, – слабость?

Если была, то он никогда больше не должен позволить появиться этому сомнению, – это несправедливо по отношению к его дяде Марио, главе Братства. Эцио распрямил плечи. Он оставил старика умирать от его собственной руки. Он дал ему время помолиться. Он не вонзил ему в сердце клинок, чтобы убедиться в его смерти.

Ледяная рука сжала сердце, и ясный голос у него в голове произнес: «Ты должен его убить».

Он встряхнулся, словно собака, прогоняя сомнения. Но его мысли все еще крутились вокруг таинственного происшествия в странной Сокровищнице под Сикстинской капеллой в Ватикане, в Риме. В здании, из которого он только что вышел, моргая от яркого солнечного света. Все вокруг казалось ему удивительно спокойным и нормальным – строения Ватикана стояли так же, как и до этого, и по-прежнему были великолепны в ярком солнечном свете.

Воспоминания о том, что только что произошло в Сокровищнице, вернулись. Сильнейшие волны воспоминаний захлестнули его сознание. В Сокровищнице он узрел видение, встретился со странной богиней – другого описания для случившегося у него не было – которая, как он теперь знал, была Минервой, римской богиней мудрости. Она показала ему далекое прошлое и еще более отдаленное будущее, заставив его возненавидеть ответственность, которую он взвалил на свои плечи, за знания, что он получил от неё.

С кем он может поделиться ими? Сможет ли хоть кому-нибудь раскрыть их? Всё казалось ненастоящим.

Единственное, что он точно знал после этого происшествия, – хотя его лучше назвать испытанием, – то, что борьба еще не закончена. Возможно, когда-нибудь и наступит день, когда он сможет вернуться в родную Флоренцию, остепениться, засесть за книги, выпивать с друзьями зимними вечерами, охотиться с ними осенью, бегать за девушками весной и следить за сбором урожая в своих имениях летом.