Юлиана Суренова - Потерянные души

Только когда в комнату осторожно вошла старуха, Горивек, наконец, поднялся с кресла.

— Что? — выйдя вслед за ней в темный коридор и затворив за собой дверь, спросил он.

— Хозяин, я подумала, тебе следует знать: колдуны собрались уходить.

— Да, спасибо. Нужно проститься с ними, поблагодарить.

— И еще, хозяин, как быть со священником? Он, кажись, притих. Может, отпустить его? Не брать же такой грех на душу… — она уста-ло подняла глаза, покрасневшие от бессонной ночи.

Трактирщик призадумался. Вчера он хотел лишь одного: чтобы его жена и сын жили. Ничто иное его не беспокоило. Сейчас же, когда старая беда осталась позади, он увидел, что на горизонте показалась новая. Ведь его близких вылечил не ле-карь и не священник, а колдун, прибегнув для этого к помощи своего проклятого церковью дара.

Теперь, если правда раскроется, все они: и трактирщик с женой и сыном, и его слуги, — будут жестоко наказаны как вероотступники или, того хуже, казнены, словно слуги черных богов. И, разумеется, в любом случае, страшная и мучитель-ная смерть ждала колдуна, осмелившегося воспользоваться колдовством. Законы строги и в них нет лазейки для жалости…

Трактирщик тяжело вздохнул, виновато взглянул на старуху и пробормотал:

— Прости… Я не подумал о будущем… Может быть, если я сдамся на суд церкви, служители пощадят всех остальных? — он знал, что старая женщина много пережила на своем веку и полагался на ее мудрость.

— Нет, — качнула та головой. Она смотрела прямо на Горивека, и в ее глазах не было ни осуждения за минувшее, ни страха перед буду-щим. — Это не выход, они не станут слушать тебя, тем более, не забы-вай, что для них спасенные колдовской силой — слепые орудия чер-ных богов, которые не заслуживают ничего, кроме смерти.

— Мы не можем убить человека, даже если от этого зависит на-ша жизнь. Отпусти священника. А мы станем собираться в путь. Думаю, у нас хватит времени, чтобы уйти.

— Хочется верить в это, — вздохнула старуха. — Так я пойду, сниму засов?

Горивек кивнул. Сам же он, оглянувшись, постоял какое-то вре-мя, обдумывая, стоит ли будить жену, или подождать, пока она проснется, и как лучше сказать ей правду. Как она, воспитанная в глубокой вере, все воспримет?

И тут дверь шевельнулась, выпуская женщину. В ее глазах цари-ла грусть…

— Ты слышала?

Та кивнула.

— Прости, я…

— Все хорошо, любимый, — она подошла, прижалась к его груди.

— Ты не осуждаешь меня? Знаю, я не имел права поступить так, не спросив вашего согласия…

— Ты сделал то, что должен был. Ты спас жизнь нашему сыну, дал мне счастье видеть его здоровым. Мой мальчик остался прежним, я не вижу знака черных богов на его душе. Ничего не изменилось и во мне… Ты подарил нам жизнь. Что может быть дороже ее? Разве этот старый дом стоит хотя бы одного дня? Незачем сожалеть о случившемся… Пойдем, проводим наших гостей. А потом начнем соби-раться в путь…

И, приобняв жену, Горивек вышел из трактира.

Дождь, прекратившийся ночью, не спешил возобновить свой та-нец. Разогнавший серые тяжелые тучи, освобождая от их оков голубое бескрайнее небо, ветер утих. Чистый, прохладный воздух сверкал на солнце, словно серебряная вуаль: лучшая погода для тех, кто отп-равляется в дорогу.

Священник в мятых, заляпанных подсохшей грязью одеждах, не-ряшливо висевших у него на плечах, стоял у своей повозки, ожидая, когда Орхип впряжет коня. Его глаза были сжаты в щели, взгляд полон ненависти и презрения, с губ нескончаемым потоком срывались проклятья. Казалось, он готов был похоронить под ними и трактир, и всех людей, к которым привела его дорога.

Увидев хозяев, он покраснел от злости, замахнулся рукой, словно собираясь ударить и со страшной, упрямой яростью закричал слова отлучения от церкви. Горивек вздрогнул, но не сдви-нулся с места, готовый принять все. Он боялся за жену, но та лишь покрепче прижалась к нему и опустила глаза, смирившись с тем, че-го не могло не произойти.

Покорность людей лишь сильнее разозлила священника. Его глаза запылали.

— Вам все равно! — дико закричал он. — Презренные, вы заслужи-ваете… — он не договорил фразы. Его губы скривились в усмеш-ке. Он был готов расхохотаться, но сумел-таки сдержать себя. Дож-давшись, пока безумное веселье в его груди утихнет, священник воздел вверх руки и заговорил нараспев…

Горивек никогда раньше не слышал этого заклятия. Он не мог понять его, словно оно произносилось на чужом языке.

Трактирщик попытался сдвинуться с места, но ноги более не слушались его. Они словно вросли в землю. На плечи начала наваливаться тяжесть, глаза стали слепнуть, щеки защипал жар.