Юлиана Суренова - Город богов

— Да, — вынужден был признать хозяин каравана. Кивнув, он склонил голову на грудь, глядя исподлобья на своего помощника, ожидая, что тот скажет дальше.

— Лина, Рани, — Евсей повернулся к женщинам, — как вы считаете, могут ли простые смертные задавать богу вопросы, на которые Тот, способный прочесть их в наших глазах, не отвечает сам?

— Нет, — поспешно сказали женщины, боязливо поглядывая друг на друга, — лишенные дара не вправе расспрашивать даже Хранителя, не то что небожителя. Нам дано лишь ждать того благословенного мига, когда Он пожелает поговорить с нами.

— Когда бог солнца странствовал с Гамешем, Он отвечал на все его вопросы… — чуть слышно пробормотал себе под нос Атен, но Евсей все равно расслышал его слова, спеша бросить:

— Не сравнивай себя с великим царем-основателем, который был не только наделенным даром Хранителем, но и Первым Жрецом!

— Я и не сравниваю, — тот глубоко вздохнул. А как бы ему хотелось!

— Пусть мы — всего лишь презренные изгнанники, — тихо проговорила Лина, — Он отвечает и на наши вопросы…

— Повелитель небес, — хмуро глядя себе под ноги, вздохнул Атен, — всегда был одним из тех богов, которые не просто заботятся о людях, но участвуют в нашей жизни. Мне бы очень хотелось, чтобы Он перестал сторониться всех и всего… И вообще, мы столько раз нарушали правило первого слова, что ничего не случится, если мы обойдем его и на этот раз.

— Ладно… — Евсею ничего не оставалось, как согласиться. В конце концов, он был один против всех. — Если хочешь, пойдем к Нему, поговорим…

— Да!

— Но вдвоем, а не всей толпой, — он оглянулся на других караванщиков, которые понимающе склонили головы. — Мы расскажем вам. Потом… — и братья поспешно зашагали прочь. Последнее, что они услышали, были произнесенные Линой чуть слышно слова:

— Да святятся боги, позволившие нам прийти в мир в эпоху легенд. И да будут Они милосердны к тем, кого поставили перед лицом самого трудного испытания и великого соблазна.

В ее голосе не было ни усмешки, ни печальной задумчивости веры в невозможное. Слова звучали чувственно и эмоционально, как начало еще не созданной молитвы…

…Шамаш сидел на краю повозки, опираясь спиной о тугую кожу откинутого полога, задумчиво глядя во внутренний полумрак, где Мати играла с проснувшимися волчатами.

Малыши росли прямо на глазах. Еще совсем недавно крохотные комочки, легко помещавшиеся на ладони, превратились в пушистых рыжеватых созданий величиной с небольшую кошку, у которых были остренькие белые зубки, сверкавшие в приоткрытой в задорной улыбке пасти, а коготки отрасли такими длинными, что их даже приходилось подрезать.

Подошедшие к повозке караванщики, проследив за его взглядом, застыли, не в силах отвести глаз от беззаботной игры.

Однако у них оставалось мало времени — город был совсем близко.

— Мати, мы вот-вот войдем в лес, — Атен надеялся, что, услышав это, девочка бросится к себе переодеваться и прихорашиваться, но та даже не выглянула из повозки.

— Угу, — лишь обронила она, не отрывая взгляда от возившихся волчат.

— Ты не хочешь посмотреть…

— Ну па! — голос девочки стал рассерженно-писклявым. — Ты ведь видишь, Шуши и Хан проснулись, скоро их нужно будет кормить. Тем более что они могут испугаться незнакомого места, куда мы их везем. И я все время должна быть с ними, чтобы защищать и успокаивать.

— Мати, никто не посмеет причинить зла священным волкам, — Евсей смотрел на племянницу с удивлением и укором. Он столько раз за последнее время повторял ей эту непреложную истину и надеялся, что она все поняла.

Девочка бросила на дядю быстрый, острый, как резкий порыв ветра, взгляд и, упрямо сжав губы, отвернулась. Но, едва ее внимание привлекли к себе волчата, как губы растянулись в улыбке, которую Мати не смогла сдержать, как она ни пыталась. Да и как можно глядеть с постным видом на двух забавных созданий, один из которых сосал ухо другого, в свою очередь запихнувшего в пасть лапу брата…

— Малышка права, — тихий нашептывавший, как ветер, голос Шамаша заставил мужчин оторваться от созерцания зверят. На их губах все еще лежала улыбка, хотя глаз уже коснулось беспокойство. — Волчат будет лучше не выпускать в городе из повозок, — продолжал он, не дожидаясь, пока ему зададут следующий вопрос. — Я не говорю, что им угрожают люди. Однако рядом с жилищами есть и другие опасности. Незнакомые жителям пустыни животные, переносимые ими болезни… У малышей сейчас самый опасный возраст, когда убить их может даже непривычная или испорченная пища, случайно подобранная с земли.