Юлиана Суренова: Город богов

Его мысль уже начала лихорадочно работать, ища в памяти то, что могло бы хоть как-то ответить на этот вопрос:

— В легендах говорится, что окружающий Его божественный свет настолько ярок, что слепит глаза и является несомненным свидетельством… — замолчав, так и не договорив, он качнул головой, вспоминая свою встречу с подземными богинями — те вовсе были лишены золотой сверкавшей ауры и лишь исходившая от них сила, их совершенная красота говорили об их принадлежности к высшим силам и… — Но Шамаш… Он столько раз путешествовал среди людей неузнанным, скрывая солнечный свет под магическим плащом теней и открывая истину лишь избранным… Я думаю… Мне хочется верить: если Он не захочет, чтобы Его узнали, никто никогда не откроет Его тайны.

— Только если что-то не заставит Его подняться в воздух, — качнул головой Атен.

— О чем ты?

— Наверно, Его плащ-невидимка был поврежден, когда Губитель напал на Него… — караванщик продолжал, словно не слыша обращенного к нему вопроса, не видел удивленных, блестевших как в лихорадке глаз. — Не знаю… Не важно. Главное — я видел: когда Он взлетает, Его окружает пламень сотен солнц. И лучи, лучи, исходящие от огня… Тот, кто увидит это, не усомнится, что перед ним сам бог Солнца, — он повернулся к Евсею, словно ожидая от него подтверждения.

— Не знаю… — тот лишь пожал плечами: — Тогда, на магическом мосту я не заметил свечения… Но, возможно, его и не должно было быть, когда природа того чуда была совсем иной… Не знаю, — вновь, полный сомнений, повторил летописец. — Как можно утаить в котомке живой огонь? — его голос был тих и задумчив, словно он говорил сам с собой. — Даже в мертвой снежной пустыне он был столь ярок, что слепил глаза, столь жарок, что отогревал души, то в городе, рядом с магическим камнем… — караванщик качнул головой.

— Да-а-а, — протянул Лис, погружаясь в те же чувства, которые владели сердцами всех его спутников. И не важно, что причина, вызвавшая их, была другой… В конце концов, даже одно и то же слово люди могут понимать по-разному, а тут… — Сложный выбор… Разум, сердце, душа в одно и то же время зовут в город и отталкивают от него… Может быть, нам стоит прекратить эту странную борьбу?

— Что ты предлагаешь? — Атен повернулся к нему, в надежде, что, возможно, помощник действительно знает выход, который бы развеял все сомнения и страхи.

— Каравану следует разделиться. Небольшая часть могла бы войти в город, чтобы продать товары и закупить припасы, а остальные обошли бы его по эту сторону черты…

— Ты хочешь запретить богу делать то, что Он хочет? — Евсей рассмеялся, вот только улыбка у него получилась какой-то… кривой, устало вымученной.

— Это невозможно, — помрачнев, проговорил Атен. Конечно, путь, способный обойти все сложности, мог показаться столь легким и простым, что сердце хваталось за него как рука сорвавшегося в трещину за ледяной уступ, но это был не выход, лишь его призрак.

— Так или иначе, нам придется позаботиться о том, чтобы защитить Шамаша.

— Ему ничто не угрожает, — Евсей смотрел на Лиса исподлобья, набычившись, словно готовясь отразить нападение.

— Ну конечно, за исключением Нергала, Инанны… и Кого еще там!

— Вот что, — Атену надоел этот, в сущности, бесполезный разговор, и он решил, наконец, положить ему конец, — давайте не будем раньше времени думать о худшем. Еще накличем беду. И тем более ни к чему поминать всуе имя Губителя, — он хмуро глянул в сторону Лиса, не одобряя неверие своего помощника в силы зла. — Если же вы считаете, что сомнения слишком серьезны, чтобы лишь следить за тем, как они подобно факелу горят в душе, давайте поговорим обо всем с господином. Нам следует, по крайней мере, быть столь же искренними с Ним, как Он откровенен с нами. А еще, — его брови сошлись на переносице, — нам стоит принять и Его обычай ничего не говорить за спиной того, о ком идет речь.

— Это будет трудно сделать, — Рани с Линой переглянулись. В снегах пустыни почти все разговоры женщин, да и не только их, в той или иной степени были тем, что скользило на грани между сплетней и шушуканьем рабынь.

— Но нужно постараться, — весь вид Лиса говорил о том, что ему эта идея пришлась как раз весьма по душе.

— Нет, мы не должны спрашивать Его о том, как нам быть, — к всеобщему удивлению, в тот момент, когда все были готовы согласиться с этим, свой голос против подал Евсей.

— Почему? — все взгляды устремились на него.

— Не слишком ли много «почему» за один день? — тот тяжело вздохнул. — Атен, — он повернулся к старшему брату, — разве Он не говорил тебе, что не хочет принимать решения за других, вмешиваясь в судьбы людей и нарушая полотно земного мира?