Юлиана Суренова: Город богов

— Шамаш, Ты устал… — с тревогой глядя на него проговорил Евсей. — Зачем мучить себя? Разреши, я позову людей — они перенесут Тебя на носилках…

— Нет. Мне нужно время, чтобы кое-что понять.

— Но боль…

— Она помогает думать, очищает сознание, — Шамаш умолк. Его голова склонилась на грудь, глаза опустились вниз, скользя по пологу земли, словно ища среди камней что-то дорогое сердцу, но давно потерянное. — Ступайте. Вам и без меня есть чем заняться.

…Следующие три дня пролетели быстро, словно их несли на крыльях ветра.

Горожане валом валили на площадь, покупая втридорога любую мелочь. Люди даже не смотрели на покупки. Главным для них было то, что эти вещи были сделаны руками спутников повелителя небес. Они были не товаром, а святынями.

Сами караванщики тоже были окружены постоянным почтительным вниманием. Их рассказы слушали, затаив дыхание, прося вновь и вновь повторить то, что уже вошло в легенды. Это трепетно-восхищенное отношение растопило сердце даже Атена. Если бы кто-нибудь, даже сам небожитель, сказал ему в тот, первый день пребывания в городе, что ему будет так трудно прощаться с жителями города, этими еще совсем недавно совершенно чужими и даже враждебными людьми, он бы не поверил. Однако, сколь бы это ни казалось невозможным, все было именно так.

Солнце едва подошло к зениту, а караванщики, закончив последние приготовления, уже собирались тронуться в путь.

— Пора, — вздохнул Ри, повернувшись к горожанам, пришедшим проводить караван.

Облаченный в золотой наряд Хранителя, Ларс, чьи раны стараниями богини врачевания практически зажили, стоял, опершись о золоченый посох рукой, которая еще совсем недавно была мертва. Бур, прижимая к себе Лику, время от времени смущенно поглядывавшую на своего спутника, всякий раз улыбаясь и краснея, казался повзрослевшим и окрепшим в одежде служителя. Позади, на изрядном удалении маячили фигуры стражей, призванных сопровождать нового хозяина города. К своему немалому удивлению, Ри заметил среди последних одного из той троицы воров, с которым дороги свели его в доме Ларса.

— Ладно, приятель, пора прощаться, — Бур хлопнул караванщика по плечу. — Пусть будет счастливым твой путь. И не поминай нас недобрым словом.

— Мне не сладко здесь пришлось… — Ри поднял голову, чтобы в последний раз оглядеть все вокруг, скользнуть взглядом по стенам храма, вознесенного в небо священным холмом. До последнего мига он не решался взглянуть на него, опасаясь, что этот образ воскресит в памяти воспоминания, которые, поблекнув в лучах испытания, все же сохранились где-то в черной глуби памяти. Сейчас же он не мог не сделать этого, понимая, что иначе будет всю жизнь презирать себя за слабость, которой не место в сердце мужчины, и тем более караванщика.

В первый миг у него перехватило дыхание. Он ожидал увидеть совсем иное: наполовину мертвый, погруженный в удушливое кровавое марево предел, подобный вратам в царство мертвых, вся красота которого не в силах была заглушить чувства отвращения и боли. Но перед ним был светлый золотой замок, исполненный чистотой и покоем. Перемены показались столь сильными и внезапными…

— Как он изменился! — пораженный, прошептал юноша.

— Нравится? — проследив за его взглядом, спросил Бур. По его губам скользнула довольная улыбка. — Это моя Лика постаралась!

— Ну что ты! — щеки девушки залились смущенным румянцем. — Разве бы я смогла совершить такое чудо!

— Не умоляй своих заслуг, сестренка, — жмурясь в лучах яркого теплого солнца, проговорил Ларс. — Это твои идеи. Я лишь помог с их воплощением, — он обернулся, чтобы взглянуть на храм, — и, надо признать, получилось очень даже ничего.

— Госпожа Нинти тоже помогала нам, — поспешила добавить Лика, придерживаясь веры в то, что в бедах виноват лишь человек, в то время как все благо от богов.

— Это кажется странным, — задумчиво проговорил Ларс, качнув головой, — но я вижу в ней не богиню, лишь девушку необычайной красоты и доброты.

— Ты ведь любишь ее, — Бур покрепче прижал к себе Лику, — а для любви, знаешь ли, нет границ и запретов.

— И когда ты только успел до этого додуматься?

— О, друг мой, очень и очень давно… — он собирался продолжать, но тут его взгляд упал на караванщика, на лицо которого набежала тень.

Ри смотрел на повозку Сати. Девушка так ни разу и не покидала ее с того самого мига, как они вернулись домой.

И, сочувственно вздохнув, горожанин умолк.

Когда молчание затянулось, Бур, чувствуя нависшее между ними напряжение, хотел уже сказать: