Юлиана Суренова - Город богов

— Господин, прости, прошу Тебя! Я понимаю, какой чести Ты удостаиваешь меня, и, все же… Сейчас все мои заботы в настоящим, — он вспомнил о том, что родной город умирает и никто, даже небожители, не могут ему помочь, ведь такова судьба Керхи, и, побледнев, чуть слышно проговорил: — И я знаю свое будущее…

— Ты ошибаешься, — Намтар рассмеялся тихим шуршащим смехом. — То, что ты знаешь — было до того, как вы вошли за грань. Сейчас все изменилось.

— Спасибо, господин, Ты возвращаешь мне надежду, которая уже стала казаться несбыточной мечтой… Я буду вечным Твоим слугой, скажи лишь: как мне вернуться в пустоту, к моим друзьям?

— Зачем? — удивился бог, глядя на странного смертного, который все делал не так, как должен был, выбирая из тысячи путей самый невероятный.

— Им может понадобиться моя помощь!

И вновь с губ Намтара сорвался смешок.

— Забавный малый! Да кем ты себя возобновил? Величайшим из богов или даже самим Свышним? Что ты, смертный, можешь сделать? Оставь наивные мысли. Даже если бы я знал, как открыть врата в тот мир за границей пустоты, это бы ничего не изменило, ибо твой путь там пройден, а иного не дано. Радуйся тому, что ты сумел выбраться. Гордись — это под силу даже не всем богам. О возвращении ж забудь.

— Но почему? — каждое новое слово, произнесенное господином Намтаром, казалось Буру страннее и непонятнее предыдущего. Сам он не видел в пустоте ничего такого уж страшного, дорога в густом тумане — только и всего. — Почему я не могу…?

— Бездну нельзя охватить взглядом, представить себе или предсказать. Ее нет. Здесь, перед чертой, о ней известно лишь очень немногое. Мы можем только предполагать, но никогда ничего не узнаем наверняка… Потому что Ничто не терпит нарушающего ее покой. И исторгает из себя.

— Господин, я не понимаю…

— Не важно, забудь. Прими как свершившееся и смирись с неизбежным… — тонкие губы вновь скривились в улыбке. — Хочешь ты того или нет, но, прежде чем отпустить, я предскажу тебе твое будущее, ибо тебе суждено его узнать.

Бур был не в силах отвести взгляда от бога судьбы. Сейчас, когда он, наконец, признался самому себе, как сильно жаждал этого знания, каждое мгновение промедления стало казаться вечными муками… И, все же…

— А это возможно? Это не изменит грядущего?

— Твоего? — рассмеявшись, Намтар качнул головой. — Нет, конечно. Ведь ты не захочешь его изменять… Ты станешь новым жрецом Керхи, лучшим среди тех, кто был и будет. Твое имя сохранится в легенде навечно, даруя бессмертие не только телу и душе, но и памяти…

— Спасибо, господин…

— Не перебивай меня, смертный! — в голосе бога был укор, но он, звуча тихо, практически неслышно, тонул в море веселья, когда Намтара весьма забавляло все происходившее, особенно вид собеседника, его смущенное лицо, растерянные глаза. — Я не сказал еще самого главного. Ты будешь счастлив и любим, окружен верными друзьями и старательными учениками, проживешь долгую жизнь, и… — он хмыкнул. — У вас с Ликой… — услышав это имя, юноша сразу покраснел, чувствуя, что бессмертный заглянул тот тайный уголок души, где Бур хранил свои самые сокровенные секреты. Между тем бог судьбы продолжал: — …родится дочь, затем, через несколько лет — сын, который будет наделен даром и со временем станет новым правителем Керхи, достойным светлого титула Хранитель… — он смотрел на собеседника, на лице которого отражались все чувства сердца и души, заставляя щеки то бледнеть, то вспыхивать смущенным румянцем. Насладившись этим зрелищем, с наигранной обидой он спросил: — Что же ты не благодаришь меня за судьбу? Воистину, она — бесценный дар. Я сам удивляюсь своей щедрости.

— Спасибо, господин, — Бур опустился на колени, склонил голову на грудь, старательно пряча глаза.

— Ты не рад? — на лицо бога набежала тень. — Поразительно! Как такое возможно! Что же, объясни мне непонятливому, тебя не устраивает? Что тебе суждено стать известным человеком, но при этом — только служить великим, не быть одним из них? Но разве не служение — твой единственный путь?

— Прости, господин, я… Я был бы счастлив такой судьбе. Воистину, она замечательна. Вряд ли даже в самых радужных мечтах я мог себе представить нечто подобное…

— Так что же, в чем дело? Почему ты не радуешься?

— Не смейся надо мной так, господин… — его губы скривились в болезненной гримасе. — Не испытывай меня столь жестоко. Ты ведь знаешь: ничему этому не бывать, когда через месяц мой родной город умрет… И мы вместе с ней.