Мария Шабанова - Одной дорогой

— Вот оно! — Оди с гордостью поднял над головой небольшое колечко.

— Алруановое кольцо с надписью «Фирсет Халас». И что теперь? — спрашивал Сигвальд, разглядывая украшение.

— Не просто кольцо. Это пропуск в Оркен для нас троих! — с гордостью заявил Оди.

— В Оркен? Ты с ума сошел, — покосилась Асель на сияющего инженера.

— Вовсе нет. Помните того пустынника, которого мы отбили у хенетвердцев? Он пригласил нас в пустыню, если вдруг понадобится. Вот уж никогда не думал, что придется воспользоваться приглашением… Я так боялся, что бросил кольцо где-нибудь и ты не забрала его!

— Ладно, — махнула рукой она. — Особого выбора у нас-то и нет. Собирай свое барахлишко — скоро отправляемся. Монахи проснутся часа через три-четыре, к этому времени нас уже не должно быть в городе. Сигвальд, а ну, подсоби…

С помощью северянина Асель зачем-то втащила старшего Брата Скорби на кровать и уложила его в ту же позу, в которой еще недавно лежал псевдомертвый воин, двух остальных усадила на стулья, оперев о стену и всунув им в руки их книжечки. Сигвальд не спрашивал ни о чем — это была одна из тех странностей, объяснения которой он знать не хотел.

Зато Оди оказался любопытным.

— Все нужно делать хорошо и красиво — даже то, что другие называют преступлением и мошенничеством, — с самодовольной улыбкой объяснила Асель, доставая из-под кровати протухшую овечью голову и швыряя ее за окно.

Сигвальд и Оди ходили по тесным рядам барахолки Бедняцкого квартала в поисках обуви для инженера, который до сих пор носил свои модные башмаки, оставшиеся от безвозвратно ушедшей беззаботной жизни. По своему горькому опыту он знал, что рискует остаться босым на второй день пути по бездорожью, и что денег, которыми располагали они трое, едва хватило бы одному, потому единственным выходом было подобрать что-нибудь более-менее приличное на блошином рынке.

—… а потом оказалось, что у меня заражение крови. Если бы не Фимал с его пилюлями, я бы уже давно умер. Тогда, кстати, нам и пришла идея с липовыми похоронами. Дело осталось за малым — выследить, по каким дням тебя обычно зовут на совершение обрядов, — рассказывал Сигвальд завороженно слушающему инженеру.

— А Фимал — этот тот, который сегодня напоил меня успокоительным?

— Да, он. Хороший парень, хоть и нервный немного. Это он мне такую красоту навел, — воин продемонстрировал все еще синие ногти, которые почему-то никак не хотели отмываться. — Вот, эти кажется, приличные. Примерь-ка.

Они остановились около одного из старьевщиков, который в этот момент с кем-то увлеченно беседовал и позволил Оди примерить обувь, почти не глядя в его сторону.

Пока инженер пытался понять, впору ему сапоги или нет, Сигвальд разглядывал ножи, разложенные в ряд на мешке, брошенном прямо на землю. Вдруг он почувствовал, как что-то прикоснулось к его бедру и потянуло за пояс. Взглянув вниз, воин увидел чью-то руку, схватившую его кошелек, пристегнутый к ремню.

Один миг — и рука вора оказалась в железных тисках ладони северянина.

— Вор, — процедил сквозь зубы Сигвальд, поворачиваясь к нему лицом.

Перед воином стоял молодой широкоплечий норрайец с большими бледно-голубыми глазами на исхудавшем лице. Попытавшись вырваться, он понял, что это не только бесполезно, но еще и усугубляет его положение.

— Прошу вас, не зовите стражу! — с надеждой шепнул он.

В планы Сигвальда встреча с представителями закона не входила, но неудачливый вор выводил воина из себя, и его пальцы сжимались на запястье незнакомца все сильнее.

— Я тебе руку сломаю, — прошипел Сигвальд, в самом деле начинающий медленно выворачивать руку вора.

Норрайец молча смотрел на северянина, до последнего не веря, что тот исполнит свою угрозу, но очень скоро понял, что еще чуть-чуть, и его кости треснут, как сухие ветки.

— Не надо! Умоляю, отпустите! Мне не на что лечиться! У меня нет ни хетега! Я не ел два дня! Пожалуйста… Я отдам вам все, что у меня есть! Я не хотел! Я ничего не сделал!..

Вор уже слабо соображал от боли и говорил все, что придет в голову, в надежде хоть чем-нибудь разжалобить человека, которого он чуть было не обокрал. Но несвязная речь бродяги только подстегивала злость, внезапно завладевшую Сигвальдом — его кровь вскипала от ненависти и затуманивала рассудок.

— Ты хотел украсть мои деньги! Последние! На Велетхлау воров режут без суда и следствия! — прорычал северянин. Оглянувшись, он заметил тихий безлюдный переулок. Безумное решение само собой созрело в мозгу. — А ну, пошел!