Мария Шабанова - Одной дорогой

— А работа в винном погребе? — ехидно спросила Асель, звериный нюх которой улавливал запах вина и спирта, въевшийся в одежду и волосы Оди.

— Нет, — смутился инженер. — Я работаю в типографии, мы книги печатаем. Понимаешь, технологический процесс требует использования спирта… да и печатники говорят, что без ста грамм не разобраться, и порой оказываются правы…

— Ну, главное, чтобы все не заканчивалось так, как на свадьбе сына сельского старосты, — заметил Сигвальд.

— Не напоминай! Это теперь в прошлом, я без пяти минут женатый человек!

Внезапная новость огорошила и бывшего оруженосца, и бывшую браконьерку.

— Ты? Женатый человек? С тобой все в порядке? Может тебе угрожают?

— Всё издеваетесь? Нет, в этот раз не угрожают. Я подумал просто — годы идут, мне уже тридцать, а у меня нет ни дома, ни жены, ни детей, ни денег. Как говаривал один мой знакомый: «Серьезнее надо быть в таком возрасте». Вообще-то, я еще ничего не говорил Амале…

— Так вот прежде чем сказать, подумай еще, и на этот раз получше, — скептически сказала Асель.

Оди раздосадовано махнул рукой.

— Да ну тебя, Асель, — поддержал друга Сигвальд. — У человека может жизнь начала налаживаться, не то, что у нас с тобой.

— А что у нас? У меня завтра тоже может наладится, если мы, точнее, если ты все правильно сделаешь.

— Ох, черт возьми, все уже завтра… — внезапно осознал Оди. — Уже завтра. А у вас хоть есть план?

— Есть, — кратко ответил Сигвальд.

— Какой? — любопытство обострилось в любознательном мозгу инженера.

— Хороший.

Оди разом помрачнел. Он ждал, что с ним поделятся своей задумкой, посоветуются, или хотя бы намекнут на идею, но и Сигвальд, и Асель изображали из себя две неприступные крепости.

— Я думал, ты мне доверяешь, — обиженно сказал инженер.

— Оди, ты один из немногих, кому я вообще могу доверять. Но я хочу защитить тебя.

— Защитить от чего? Защитить каким образом? Не рассказывая мне ничего? Выбросив меня из своей жизни?..

— Сигвальд прав, Оди, — сказала Асель, которая молчала до сих пор, потягивая свое пиво. — Есть вещи, которые безопаснее не знать.

— Я думал, чтобы выжить — надо знать все.

— Чтобы выжить — надо понимать, что тебе надо знать, а во что лучше не влазить.

— Не понимаю, — упрямо твердил Оди.

— Тогда я расскажу тебе сказку про девочку, которая всю жизнь была чужой среди своих и чужой среди чужих, и кое-чему за это время научилась. Несколько лет назад я разбойничала с одним типом… Ну что ты так смотришь? — просила она, поймав на себе удивленный взгляд инженера. — Будто не знал, что от меня до закона как из одного конца Оркена в другой на ослике. Так вот, долгое время все было хорошо — мы грабили, я уводила коней, он собрал большую банду — с полсотни человек. А однажды он убил одного знатного барчука, и на всю банду объявили нешуточную охоту. Я предупреждала его, что надо уйти, залечь на дно, но он не слушал, хоть и было очевидно, что если ничего не изменится, нас всех перебьют. Был бы он дураком — я бы не удивилась, но он-то дураком не был. Это значило, что он затевает что-то, и я бы могла узнать, что именно, но не захотела. Я просто собралась и уехала. А их через пару дней, как я и говорила, изрубили в капусту. Всех до единого, одного за другим. А еще через несколько лет я снова встретила этого типа — живого и здорового. Понимаешь, к чему я веду?

— Не совсем, — тихо сказал Оди, который действительно не вполне понимал, к чему клонит Асель, но уже был напуган.

— К тому, что если бы я начала копаться в его планах, он порешил бы меня в тот же день.

Оди нервно сглотнул. Пиво уже не лезло в глотку, да и любопытство как-то поутихло от таких сказочек.

— Сейчас, конечно, дело другое, никто никого рубать не будет. Я надеюсь. Просто хотела, чтобы ты понял, что знания могут быть опасными.

— Я понял, спасибо, — медленно произнес инженер. Ему совершенно расхотелось узнавать что либо.

Сигвальд тоже внимательно слушал историю Асель, с подозрением наблюдая за ее движениями, которые стали более резкими, нервными и раздраженными.

— Когда произошла эта история? — спросил он, пристально глядя в глаза степнячке.

Но дождаться ответа ему было не суждено — какой-то пьяница, протискиваясь за спиной Асель, зацепился за ее лук, заодно сильно толкнув степнячку, которая бросила на него через плечо гневный взгляд, но промолчала.

— Извини, моя девочка, — произнес он заплетающимся языком.

Уже через мгновение Асель стояла лицом к ничего не понимающему мужчине и держала у его горла обнаженный кинжал. Ее и так черные глаза потемнели еще сильнее, она была на взводе и одно неосторожное движение или слово могли стоить жизни пьяному.