Олег Аксеничев: Дорога на Тмутаракань

— Страшная история и страшная любовь... Как звали этого несчастного?

— Франка? Не помню точно... Гумберт, кажется... Точно — купец Гумберт.

— Страшная история, — повторил Чурила-Кирилл.

— Есть иная? — хмыкнул Миронег, снова погружаясь в привычное для себя состояние немногословия.

— Должна быть, — ответил священник, стараясь поспеть за Миронегом.

— С такими людьми, как мы? С нашим двуличием и жестокостью? При таком равнодушии и бессердечии по отношению к самым близким? Не должна...

— Не нам судить о промысле Божьем.

— А кому же, если не нам?

Так, за разговором, пустым, но занятным для обоих собеседников, Миронег и Кирилл дошли до своей цели.

Языческое капище темной громадой высилось перед ними, подавляя злобным величием. От мощного портала веяло угрозой. Миронег сразу вспомнил стены избы, виденной им в вятичских лесах, жилья богини, даже в мыслях называемой хранильником не иначе как Хозяйкой. Говорящий череп, последнее время присмиревший и переставший болтать по любому поводу, словно перенявший характер нового владельца, — голова, сменившая хозяина, как это чудно! — зашевелился в перекинутой через плечо суме, прошептал ехидно:

— Боишься, хранильник?

— Боюсь, — не стал спорить Миронег. — Вспомнил стены твоего жилища — с зубами...

ЛЮДИ ПУГЛИВЫ

А это уже не голос черепа, это сама Хозяйка решила вторгнуться в мысли Миронега. Так же, мысленно, хранильник заметил:

«Такими нас сделали боги по своему образу и подобию».

ДЕРЗИШЬ

« Размышляю ».

ДЕРЗИШЬ И ИДЕШЬ К СМЕРТИ

«Надеюсь, что нет, богиня. Я еще хочу увидеть тебя».

УМРЕШЬ, ТАК И УВИДИШЬ

«Дерзишь».

Череп больно ударил Миронега через суму в бок, видимо, это и был ответ богини.

Что поделать — женщины обидчивы.

Днем в святилище службы не шли и жертвы не приносились. Поэтому в первом из залов, лишенном крыши и украшений, с кривыми, наспех выложенными стенами из камней разного размера, никого не было. Только плотно утоптанная земля, заменявшая настил пола, подсказывала, что помещение посещаемо, и часто.

Миронег, оглядевшись, только покачал головой. Кирилл перекрестился.

— Чудны, Господи, дела твои, — проговорил он. — Как только допускаешь подобное? Но не нам понять волю твою...

— Да уж, не нам... Кому вот только?.. Идем дальше, служитель Распятого!

Но дальше им пройти было не суждено. Сколоченные из грубо обработанных досок двери, затворившие проход в следующий зал святилища, оказались заперты. На призывный стук изнутри послышались неспешные шаги, и вскоре одна из дверей приоткрылась, и в образовавшейся щели проявилось недовольное лицо служителя.

— Что надо? — осведомился не человек, а губы на его лице.

— Можно пройти? — спросил Миронег.

— Можно, — ответило лицо, — но не сейчас. Моление будет на закате, тогда и приходите, а сейчас возвращайтесь, откуда пришли.

Священник Кирилл вздрогнул, услышав из уст служителя нечестивого языческого капища слово «моление», но счел за благо промолчать. Смолчал и Миронег. Он просто развернулся и пошел прочь, к выходу.

— Вы заметили лучников на стенах? — спросил хранильник, оставив за спиной портал святилища.

— Каких лучников? — не понял Кирилл.

— Ромейских, кажется, а может, и местных, доспехов особо видно не было. А за служителем, через щель в воротах, я разглядел стену сторожки, а в ней — копейщики, числом не меньше десятка.

— Я никого не видел...

— А я видел связку копий, приставленную к стене.

У Миронега было много талантов. Оказывается, к их числу принадлежало и умение соглядатая.

— Уж не собрались ли вы штурмовать святилище?

— С кем? Да и как? Я не воин, а лекарь.

— Ой ли? — не поверил священник.

— Скажем — не только лекарь... Но и не воин. Сила моя в ином, ею и воспользуюсь.

— Меня возьмете?

— Зачем? Померяться силами с тем, в кого вы не верите?

— Господь победил лукавого, но не уничтожил, проверяя крепость нашей веры. Настал мой черед — не усомниться и не поддаться на искушения.

— Погибнуть за веру? Странный обычай!

Кирилл понял, что Миронег не возражает.

Тмутаракань, днем безлюдная и притихшая, вечером оживала. Затянутое облаками небо темнело по-летнему быстро, и все чаще на улицах были видны тени людей, освещавших свой путь мерцающими сполохами факелов. Ближе к святилищу люди множились, огни становились ярче, а голоса звучали все громче и бессмысленней.

Миронег и Кирилл, закутавшиеся по причине ночного холода в темные плотные плащи, смешались со стремящейся во внутренние помещения святилища толпой. Хранильник, завидев переодевшегося священника, решил сначала, что Кирилл не в себе, раз нацепил рясу, но быстро разобрался, что ошибся, — под плащом была простая длинная рубаха и порты, заправленные в низкие сапоги.