Николай Чугунов - Слово на удачу

— У Троенци были насчет нашего эксперимента какие-то мысли.

— Он меня уже изловил в коридоре, — чародейка недовольно поморщилась. — Он хочет, чтобы Артем поразведал обстановку в стране. Думаю, это разумно — ему не стоит показываться сюда до момента отправки во избежание парадокса.

— Так он все-таки возможен?

Ведунья вздохнула.

— Теоретически — да, а практически… Я бы не хотела это проверять на собственной шкуре. Если мои выкладки верны, последствия будут… неприятными.

— То есть?

— Я пока не могу сформулировать это понятным тебе образом.

— Может, отложим, пока ты все не выяснишь?

— Нет, — Иелла, легко поднявшись с койки, прошла на балкон. Тщательно протертые зеркала сияли золотым светом в лучах заходящего солнца. — Артем, ты где? Пора.

Кувшин оказался на редкость уютным — его стенки сразу же отсекли от Артема всю суету окружающего мира, которой даже в таком пустынном месте, как Милберг, оказалось немало. Изнутри кувшин выглядел как заполненная сизым туманом сфера, на самом верху которой извивалось тоненькое щупальце — путь наружу. Артем попробовал потянуть его — оно послушно растворилось, запечатывая ход. Если Иелла все рассчитала верно, в таком состоянии его дом неуязвим.

Парень вытолкнул путеводную нить обратно. Сизая сфера снова наполнилась едва слышными шумами — впрочем, в местной тиши они звучали на редкость отчетливо.

— Е-е-м! Ты слышишь меня или нет? Отправка через пятнадцать секунд! Пять…

Артем снова втянул щупальце. Если судить по тому, как содрогалась гора при отправке обычного стального слитка, момент отбытия лучше было пережидать внутри.

Кувшинчик исчез, и гора содрогнулась. На сей раз импульс оказался намного сильнее — по полу зазмеились трещины, а одно из бронзовых зеркал согнулось пополам.

— Все, кончились эксперименты, — Иелла с трудом сдерживала слезы. — Как же так?

— Поговоришь с Троенци — он тебе десяток новых достанет.

— Как же, достанет! — воскликнула чародейка. Чувствовалось: она готова взорваться от обиды. — Небось, спит и видит, чтоб мы перестали колдовать!

— Неправда.

— Правда-правда! А что ты его так защищаешь? На тебя-то он браслет не надел!

— Он и на тебя его не надел, если уж на то пошло.

— Ну конечно! А что мы тогда битый час снимали?

— Браслет тебе надели вампиры — это раз. А два — твоим коллегам, за исключением Марка, выдали стальные браслеты с манганиновым сердечником. Такой расческой не вскроешь.

— Правда, что ли? — слезы в глазах чародейки высохли практически мгновенно. Лена кивнула.

— Я тебе не говорила, чтоб ты шибко не задавалась.

— Мне это не нужно, — ведунья гордо задрала носик. — Я и так чародей мирового класса — кому надо, это известно.

— Задаешься-задаешься, — хихикнула Лена. Буря миновала, но Иелле следовало срочно подкинуть новую задачу, не менее интересную, чем путешествия во времени. — Слушай, пока Артем не вернулся — давай проверим идею о множественности миров?

— Мир только один, — наставительным тоном сказала чародейка. — И я тебе уже объясняла, почему.

— А если допустить, хоть на миг, что ты ошибаешься?

— Я никогда не ошибаюсь.

— Докажи, — Лена, сложив руки на груди, кинула на колдунью пристальный взгляд. — Только экспериментально. Или тебе слабо?

Перемещение в прошлое вышло еще более неприятным, чем даже путешествие в мир безумных торнадо, куда Артема затащил древний артефакт. В какой-то миг парень снова почувствовал тело, но эти ощущения его совсем не порадовали: Артема словно запихнули в гигантскую стиральную машину, включенную в режим отжима. Когда наконец все стихло, парень еще долго не отваживался высунуться наружу.

Кувшинчик оказался похоронен под метровым слоем влажного песка — похоже, Иелла отправила разведчика точно на середину какой-то речки. Впрочем, потерять свой дом парню не грозило: приглядевшись, он заметил яркую синюю искру на месте захоронения кувшинчика и вспомнил, что чародейка говорила о маяке.

Успокоившись, парень взлетел повыше и обомлел: он рассчитывал оказаться где угодно, кроме… парка. А речка на самом деле оказалась каналом, одна сторона которого поднималась из воды гигантскими ступенями, сплошь засаженными тропическими деревьями, а другая — куда, собственно, и прибило кувшинчик, была огромным пляжем.

"Что-то странное", — в его сознание вторглась чужая мысль, тембром до отвращения напоминавшая голос артефакта. — "Эй, странное, ты меня слышишь?"