Адлер Тимергалин - Сказка

Сказка начинается так.

Ранним утром конюх Фахретдин запряг в водовозку мерина по кличке Волчья Сыть и отправился за водой. В лесу недалеко от деревни из горы бил родник. Встав на железную трубу, брошенную через ручей, Фахретдин набрал водицы и хотел напоить своего одра. Лошаденка ткнулась мордой в измятое ведро, фыркнула, но пить отказалась. Это несколько нарушило заведенный ритуал. Фахретдин еще раз подсунул ведро. Меринок закосил глазом, попятился.

— Повыпендривайся у меня! — пригрозил конюх и начал другим ведром наполнять здоровенную бочку.

Сам он воду не пил вообще.

Вернувшись в деревню. Фахретдин первым делом постучал в окно дедушки Гильмуяяы и визгливо запричитал;

— Воды привез, воды!

— Иду! — поспешно откликнулся тот.

Теперь центр сказки перемещается в дом дедушки Гильмуллы.

Подоив и выпустив корову в стадо, бабушка Сахибджамал насыпала курам зерна, разожгла самовар, налила в казан молока и поставила на огонь. Сходила в курятник и принесла полный подол яичек. Потом замесила тесто для пирожков с картошкой, которые обожал внук. Рашид приехал на лето из города и быстро стал в доме полновластным хозяином… Он уже рассыпал бабушкины четки, разбил самый большой горшок, засунул в леток улья палку. Ему все сходило с рук, если не считать нескольких пчелиных укусов.

Бабушка Сахибджамал накрыла ка стол. Наступило святое время, когда дедушка Гильмулла садился к самовару и пил вприкуску густо заваренный цейлонский чай.

Он сам нацедил в цветастую чашку дымящийся кипяток, осторожно наполнил блюдце, аккуратно установил его на кончиках пальцев правой руки, левой взял кусочек колотого сахара и, зажмурив глаза, сделал первый глоток. Однако вместо блаженства на его лице изобразилось крайнее неудовольствие. Дедушка сердито заморгал глазами, недоуменно посмотрел на зажатый в пальцах сахарок и хлебнул еще раз.

— Ах, бездельник! — сказал он с чувством.

— Что еще не так? — справилась бабушка Сахибджамал.

— Он набросал в самовар сахару.

— Рехнулся, старый? Рашидик на такое не способен.

В ее голосе недоставало уверенности.

— Негодный мальчишка! — сказала она через секунду, пригубив свою пиалушку. — Вот я ему!

Однако внука будить не стела, отложив наказание на более позднее время. Ей еще предстояло печь пирожки с картошкой.

Внучек проснулся поздно, так как вчера до ночи играл в лапту. Вставать не торопился, сонно пялился на синее небо и белые облака за окном. Однако по мере того как сладостные кухонные запахи достигали его ноздрей, жизненная энергия вновь начала наполнять тело. Он подумал о новом ярком дне, просторной деревенской улице, необозримом поле, густом лесе и издал первый вопль;

— Бабушка, есть хочу!

Вскочил с постели, натянул шорты, сбегал во двор и на обратном пути сделал вид, что умылся под рукомойником. На столе уже стояла кружка молока и грудились пирожки. Обжигаясь, схватил один и надкусил. Скривился недовольно;

— Бабушка, чего они сладкие?

— Бог с тобой, внучек!

— Попробуй сама. Придумала тоже — пирожки с картошкой и медом!

Бабушка Сахибджамал недоверчиво отведала кусочек. Внук не соврал! Бабушка схватилась за голову: уж не положила ли она сахару вместо соли? Однако вон на печном карнизе стоит банка, из которой она набрала полную ложку для теста.

Позвали на помощь деда.

Старый Гильмулла немедленно обвинил Рашида в подмене соли сахаром. В доказательство снял с печи банку, зацепил щепотку и отправил в рот. Выражение его лица, показало, что в данном случае внук не виноват.

— Дедушка Гильмулла! — позвал с улицы конюх Фахретдин.

— Чего еще? — откликнулся дед, сердито плюясь.

— Выходи скорее, вода в роднике стала сладкой!

— Ты что, с утра заложил?

— Провалиться на этом месте! Сладкая, как шербет.

— Час от часу не легче!

Вместе со всей деревней сказка побежала к лесному роднику.

Воду пробовали из ладоней, отпивали из кружек и чашек, становились на четвереньки и пили прямо из ручейка. Вода была сладкая, как шербет, и даже слаще шербета! Толпа все прибывала. Люди пили, уступали место вновь прибывшим, собирались группками, оживленно обсуждали случившееся. Спор разгорался, но никаких истин не рождалось. Старики полагали, что это, мол, божье дело. Молодежь видела причину в сахарине, который неведомо зачем и неизвестно кто высыпал в родник.

Пришел колхозный агроном. Люди расступились, давая дорогу ученому человеку. Тот действительно не посрамил науку и проделал такой опыт: намочил ладони и высушил их на солнце. Тончайший белый налет покрыл кожу. Агроном лизнул палец и заявил: