Ирэн Адлер: Последнее действие спектакля

Original title: Ultimo atto al Teatro dell’Opera

Text by Pierdomenico Baccalario and Alessandro Gatti

Illustrations by Iacopo Bruno

Впервые опубликовано издательством Edizioni Piemme S.p.A.

All names, characters and related indicia contained in this book, copyright of Atlantyca Dreamfarm s.r.l., are exclusively licensed for Atlantyca S.p.A. in their original version. Their translated and/or adapted versions are property of Atlantyca S.p.A.

All rights reserved.

© 2012 Atlantyca Dreamfarm s.r.l., Italy

Editorial project by Atlantyca Dreamfarm s.r.l., Italy

International Rights © Atlantyca S.p.A., via Leopardi 8-20123 Milano – Italia – foreignrights@atlantyca.it – www.atlantyca.com

© И. Константинова, перевод на русский язык, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Спустя многие годы после тех далёких событий мне трудно признаться, что в то ужасное время, когда прусская армия осаждала Париж, мои мысли целиком были заняты удивительными друзьями, с которыми пришлось расстаться по окончании летних каникул.

В те дни пруссаки продолжали неудержимое наступление, беспомощная французская армия отступала после позорного поражения при Седане. К счастью, Шерлок находился в безопасности, вдали от Франции, а Люпен, где бы ни оказался, всегда умел позаботиться о себе. Не могу поэтому сказать, что тревожилась об их судьбе, и всё же…

Впрочем, в то время я ещё не знала слов, которые только что использовала, – «беспомощная» и «позорное». Они пришли со временем, по зрелом размышлении.

А тогда, в том далёком сентябре 1870 года, сердце моё билось в непредсказуемом ритме молодости, и мысли в моей голове витали причудливые, пожалуй, правильнее сказать – безотчётные.

Война, как я уже сказала, была проиграна, и на улицах Парижа только и говорили, что о разгроме империи и неминуемом падении Франции под штыками армии короля Альберта Саксонского. И те, кто призывал заключить достойное перемирие, схватывались врукопашную с теми, кто, напротив, готов был добровольцем отправиться на фронт или присоединиться к патриотам и погибнуть, сражаясь за каждый дом, за каждую улицу.

А я, Ирэн Адлер, тем временем каталась в карете, проезжавшей сквозь взбудораженные, испуганные толпы народа, и жила в нашем особняке в Сен-Жермен-де-Пре, где моя приёмная семья решала, что делать дальше.

Говорю сейчас о приёмной семье, хотя в то время я весьма смутно представляла своё происхождение и никогда не задумывалась, даже не пыталась искать ответа на вопрос, почему с моими веснушками, рыжими волосами и голубыми глазами я нисколько не похожа ни на папу, ни на маму.

Вспоминая об этом теперь, могу сказать, что меня тогда не слишком многое интересовало.

Были, конечно, вопросы, которые немало беспокоили: война и осада Парижа. Но намного больше тревожило меня другое. Как во всём этом сумбуре – развал почты, чадящие дымовые трубы, солдаты в лохмотьях, оставшихся от императорских мундиров, итальянские уличные газетчики, за две монетки продающие на каждом углу новости, – как узнать что-нибудь о Шерлоке и Арсене?

Думая о том времени, вспоминаю, как меня без конца успокаивали: не нужно ни о чём думать, не нужно ничего опасаться. И многие девочки из подходящих для нашей семьи домов, которых мама навязывала мне в подружки, были именно такими: ни о чём не беспокоились и ни о чём не тревожились.

Несколько дам с дочерями как раз пришли к нам в тот вторник в гости. Из окна над дверью моей комнаты я наблюдала, как они входят. Ну словно утки, что зимуют на небольшом озере в Тюильри, только вместо переливчатых перьев подруги моей мамы и их дочери (никакие они мне не подруги!) выставляли напоказ голубые, розовые и жёлтые платья. Свои рыбьи глаза прятали под милыми шляпками с вуалью, а гладкие, нежные ручки – в сливочного цвета перчатках. Конечно же, у них на вооружении имелись крохотные шёлковые веера и драгоценности, от которых у любого вора слюнки потекли бы.

Зная, что в некоторых кварталах города пекарни нормировали продажу хлеба и многие городские рынки являли собой печальное зрелище пустых шкафов и полок, я должна была бы негодовать по поводу такой неуместной роскоши.

Но в этом доме меня ещё считали маленьким ребёнком, и хотя я прекрасно понимала, что уже не дитя, нередко вела себя как маленькая девочка, вопреки моему возрасту. Я делала вид, будто на душе у меня тихо и спокойно, а на самом деле, когда оставалась одна или виделась со своими двумя замечательными друзьями, душа моя словно высвобождалась из плена и воспламенялась тысячами обуревавших меня мыслей.