Елена Никольская - Змей подколодный

— Знаю, — кивнул мальчишка. — Обратный эффект. Не он явится, а меня к нему вынесет. Это, рыжий, вообще-то без разницы. Вынесет, так вынесет… Главное, чтобы вызов прошёл. А я сегодня прямо в ударе, ты не поверишь… Так что, думаю, пройдёт. Особенно вон там, — сказал он, махнув вперёд. — У меня здесь историческая родина, рыжий. Я вот как в этот квартал захожу, так словно взлетаю… Мы тут столько всего напридумывали! Оно, по-моему, само теперь работает…

"Ещё бы ему не работать, — подумал Флюк. — Детские мифы — штука прибыльная. Как счёт, на который много лет деньги клали. С процентами просто бешеная сумма выходит — если сумеешь снять…"

Мальчишка шагал неторопливо, сунув руки в карманы и глазея по сторонам. "Кузен дракону, сват декану, — оценил Флюк. — Хозяин себе, кто бы мог подумать! Хвост даю — все деньги со счёта нынче наши. Вот только вкладчику ни ума, ни знаний с того не прибавится".

— Ты бы хоть ночью пошёл, — сказал Флюк в последней надежде. — Светло же! Смотри, народу сколько!

— А мы в кустиках, — откликнулся мальчишка. — Я тут знаю одни замечательные кустики…

Улица Космонавтов. Тридцать четвёртый квартал.

Латентный маг пересёк проезжую часть и вступил на свою территорию.

Город был почти прав — а пушистый эскорт джедая не ошибся вовсе.

Сто граммов водки "Пшеничная" в желудке действительно плавали: на войне святое дело. И делириум тременс, сиречь белая горячка, тоже присутствовал — после славной-то ночки и последующих сновидений! Имел место и катализ магической потенции — плохо управляемый, но весьма уместный.

А уж ярчайшим пятном в этом букете цвела ярко выраженная шизофрения.

Ну, знаете, господа: в одном теле, в одной голове, в одной душе…

Вот вам мальчик: единой страстью одержим. "Холодная ярость" называется. Подросток — существо бескомпромиссное и упёртое. Танк на линии фронта: перейти или сдохнуть.

Вот вам мужчина: который не хочет, не хочет, не хочет помнить минувшую ночь. Мужчине в родной квартал не надо. Он рвётся в гимназию: нирванить, кумарить и зубрить физику. Он твёрдо уверен, что каждой порядочной сказке положен счастливый конец. Но раздвоение личности не есть раздвоение тела, и хэппи-энд мужчине не светит. Мужчина скручен и брошен на задворки сознания с наказом поразмыслить о тщете сущего. Лгать себе — любимейшее занятие взрослых и полное некомильфо. Увольте.

Стоя нынче ночью над мнимым трупом противника, наш джедай наконец-то прозрел — волею случая, но это без разницы. Так что хэппи-энд по сценарию крутых магов не вызывал у него сомнений даже в деталях.

На данный момент мнимый труп зализывает раны (хотелось верить, что не только моральные), а потому хэппи-энд наступит утром. Ещё до занятий, дабы не мешать учебному процессу. Лепший друг ворвётся в комнату джедая (пинок Демурова для ускорения ему обеспечен, это уж к гадалке не ходи). Бывший Белый Кролик: приз, выигранный Андрюшей Карцевым на дуэли. Недельку-другую они проведут вместе, а потом его величество отправится зачинать прекрасную принцессу. И непременно вернётся назад — лет через пять. Проверять посты гвардейцев и кормить с руки волшебных стрекоз. Здесь. Наяву. И Андрюша Карцев никогда не утратит свои мифы и мороки. О нет. Он будет жить с ними вечно.

Андрей (в обеих своих ипостасях) действительно был готов что угодно отдать за такую концовку — имей она место в действительности. Теперь он великолепно понимал куратора, не ставшего излагать ему правду. Врагу не пожелаешь, а воспитаннику тем паче. Но куда ж деваться, господа маги. Шайтан вас нюхал…

Собранность и внешнее хладнокровие ни черта ему не стоили: бояться-то было уже нечего. Вот Флюк изводился очень заметно, и отослать его на поиски барышни не удалось. Рыжий нудил, ругался и взывал к здравому смыслу, но, нырнув в смородиновые кусты, Андрей перестал его слышать.

Мужчина, торчавший на задворках, высунул нос наружу, пригляделся и вместе с мальчиком шлёпнулся на коленки, испытывая безмерный восторг и сладкий детский ужас.

Камень был на месте.

По крайней мере, это был ужасно похожий камень: здоровенный серый булыжник, сколотый с одной стороны.

Под камнем росла трава. Высыхала к зиме, пробивалась в марте, скрывала тайник, вырытый в другом мире.

Даже жалко было её дёргать.

Мгновенно и остро вспомнилось: фонарик, земля под ногтями, Лёшкино дыхание, шевелящее волосы на затылке. Андрей дёрнул плечом и вырвал столько, сколько поместилось в руке, а потом ещё и ещё, а потом копнул землю — аккуратно, ребром ладони.