Larka - Волки

Парень тут же прижал воющую и извивающуюся женщину книзу, а дочь ловко плюнула на рану язычком ослепительного огня и тут же размазала, разгладила ладонью. Удивительно — однако это подействовало.

— А всё же, я чуть красивее этим местом, — ядовито отметила дочь, когда маменька с каменным выражением лица точно так же изогнулась да осмотрела вид на себя сзади.

Справедливости ради ло Эрик примирительно заметил, что дети и должны быть в чём-то хоть чуть-чуть лучше своих родителей. Их дети, в свою очередь, ещё…

— Разве не ради этого мы живём? — стоит признать, что против такого довода черноволосая Рейя не нашлась что возразить, и уже посматривала на дочь без прежней враждебности.

А уж когда сам Рыцарь пригласил дам отобедать после всех этих треволнений да под ручку с обеими проследовал в трапезную, выстроившиеся по сторонам демоны всех мастей и размеров от восторга рыдали и плакали. Ведь новый лорд запросто показывали сегодня всякие чудеса, да старую маркизу своею силою исцелили. Вона, как славно вышагивают, а по обе стороны их милости плывут как лебёдушки сразу и день и ночь. Словно сам Свет и сама Тьма отныне оберегали нового лорда бережно и неусыпно…

Дверь распахнулась резко, с треском — так что ударилась о грубую кладку и едва не закрылась обратно. И всё же, в проём шагнул, едва не задевая края плечами, крепкий сержант королевской стражи.

За ним в покои великого Магистра коронного ордена столь же бесцеремонно ввалился малознакомый хозяину лорд откуда-то с заката, и ещё пара солдат.

Впрочем, сам магистр ничуть не проявил беспокойства. Всё так же он сидел за небольшим резным столиком тёмного дерева, на котором сегодня против обыкновения не лежали розыскные листы или дела злодеев короны, а стоял лишь высокий бокал с золотистым вином из Таларны.

— Ты арестован, негодяй! — с таким рвением проорал коротко стриженый сержант, что чучело совы на каминной полке задумчиво перевело на того свой взгляд, уже лет с дюжину недвижно уставившийся на хозяина и его стул.

Зато магистр лишь поднял голову, оторвал от бокала глаза, и взгляд его из-под выцветших от возраста ресниц вошедшим очень не понравился — очень уж он оказался спокойным.

— Обвинения? — спокойно, даже чуть ли не равнодушно поинтересовался этот старик, дюжину лет до зубовного скрежета и каторги доводивший всех в обозримом пространстве лихоимцев и контрабандистов.

— Государственная измена, — важно хмыкнул сержант, а сам уже приценивался взором — уж не вон в том ли сундуке старый лис хранит утаённое от короля золотишко?

Хотя сундук оказывался куда повыше самых смелых мечтаний сержанта, да и был на самом деле одёжным шкапчиком, дело было вовсе не в нём. Да и не в золотишке, между нами-то говоря. Хоть великий магистр ордена и весьма вольно распоряжался с реквизированным или конфискованным у лихоимцев добром, пускал он его больше на всякие операции, когда не хватало скупо отпускаемого казной золота. Или на лечение пострадавших во время дела сыщиков — а то и на воспомоществование оставшимся без кормильца вдовам и сиротам их.

— Доказательства? — по тону магистра человек проницательный догадался бы, что никаких подтверждений обвинению он не ждал, спросил чисто для порядка.

В самом деле, сержант лишь криво ухмыльнулся и кое-как оторвал от шкафчика вожделеющий взгляд.

— Ещё чего! В пытошной сам расскажешь, сволочь, — с самой наглой мордой ответил он и как можно более развязно подмигнул.

Всё как обычно, дамы и господа, всё как обычно. Не стало прежнего короля. Но хотя пока что не определились и кандидатуры нового, на всякий случай высших сановников и министров торопливо старались отправить на на плаху или по крайней мере пожизненную отсидку. Очень уж подходящая возможность для кое-кого под шумок и некие грешки скрыть. А уж магистр ордена сыскарей в этом отношении фигура куда как соблазнительная для иных любителей проделывать втихомолку кое-какие шалости с законом…

— В таком случае, — всё так же спокойно ответил старый магистр, кашлянул, а затем продолжил с той особой пронзительностью и зычностью, словно произносил обвинение в палате королевского суда. — Я обвиняю вас, сержант, в том что вы продали Луну пингвинам.

Ещё и рукою недрогнувшей указал в таком величественном жесте, что обеспокоенный служака на всякий случай оглянулся — да не стоит ли кто сзади? Но там никого не оказалось, потому мгновенно покрывшийся испариной сержант попытался взять себя в руки.