Но как ни странно отсутствие даже подобия оружия никоим образом не сказывалось на обороноспособности деревни от наступления хищников или же случайно забредших мертвяков. При малейшей опасности безнадежно тупые и кривые вилы, грабли и другой сельхозинструмент становился по-настоящему грозным в руках разгневанного жителя, защищающего свое хозяйство от вредителей. И даже бабы, трудящиеся наравне с мужиками, казались матерыми воительницами, самоотверженно бросаясь на глупого волка, по дурости (иначе не сказать) попавшего в сарай с домашней живностью.
Кстати, баб Иер боялся больше любого волка или мертвяка.
Скромные, послушные, томно вздыхающие и не смеющие поднять взгляда на будущего мужа, они оставались такими точь-в-точь до свадьбы. Когда женщина брала бразды правления домашним очагом в свои руки, в это же самое время она надевала ежовые рукавицы. И в душе Иер понимал их: попробуй удержи муженька от бутылочки самогона будучи тихой овечкой, во всем послушной мужу. А для ведения хозяйства нужна твердая рука! Возможно, именно из-за наличия этой заветной и самой дорогой душе деревенского мужика горячительной жидкости твердые руки оказывались как раз у женщин.
Это Иер знал всегда и старался не попадаться даже своей старой бабке, но испытать на деле удалось, когда он попытался залезть в чужой огород, за что и поплатился. Бравая хозяйка, не тратя времени на выяснение причин вторжения и других мелочей, вроде того, чей же это нерадивый отпрыск и каким таким образом оказался в ее владениях, перетянула парня гарным дрыном поперек спины, наградив того неделей постельного режима вкупе с домашним арестом.
И было бы даже не так обидно, если бы Иер действительно хотел что-либо украсть с ее грядок, а не просто лез через соседский огород в надежде попасть домой, миновав старую каргу бабку. И было бы еще менее обидно, если бы он был малолетним сопляком, а не шестнадцатилетним взрослым молодым мужчиной!
И все из-за чего?! Бабки он испугался!
Трус. Да, Иер едва ли ни с пеленок получил это прозвище, от которого, впрочем, никогда не открещивался. Вопреки всем его недостаткам, юноша смотрел правде в глаза, даже не пытаясь их отвести.
Трус… А что ему оставалось делать?
— Подь, крыжовника плетенку принеси, — проскрипела бабка, всучив внуку корзинку. — Сам знаешь, где набрать. И чтоб вернулся не позже захода солнца! Понял?
«Старая курица!» — выругался про себя парень, но взял тару и молча выскользнул из избы.
Ни мать, ни отца Иер уже и не помнил, хотя когда их сморила какая-то зараза, ему было добрых три года. С тех пор он так и жил с бабкой, частенько ловя себя на том, что не помнит даже ее имени.
Единственный ребенок в семье (ай-яй-яй, стыд и срам, где такое видано!), он сразу же стал отщепенцем в толпе одногодок. Казалось, даже родная бабуля, по привычке ласково именуемая Иером не иначе как «старая курица», мечтала, дабы внук в один прекрасный момент провалился сквозь землю и перестал «трепать ее и так расшатанные нервы» и «мозолить и так щиплющие глаза». Соседка поначалу, пока Иер был маленьким, испытывала к нему искреннюю жалость, но стоило мальцу чуть подрасти, как все ее чувства улетучились, словно дым от погасшей лучины.
И теперь даже просто пройти по улице грозило Иеру побоями. Честно говоря, никто уже и не помнил, как, когда и почему этот щуплый парнишка стал для местной ребятни врагом номер один. Даже сам Иер.
Именно поэтому он сейчас пробирался через огород, желая одного — очутиться у кустов крыжовника, не привлекая внимания. Его бы воля, так вообще никуда бы не пошел. Но нарваться на «Черных псов» — это одно, а получить по седьмое число от бабки — другое. От бабки в лес не убежишь, все равно потом возвратишься и тогда уж точно неделю ни сесть, ни встать не сможешь.
Корзинка была наполнена уже почти доверху, когда за спиной Иер услышал крик. Парень автоматически оглянулся на голос, еще даже не осознавая, что звали его самого.
— Иер! — крикнула вбегающая на пригорок девчонка, чем окончательно вывела юношу из оцепенения. — Иеееер!..
Парень поднялся с присядок в полный рост, пытаясь с расстояния опознать движущийся в его сторону объект, знающий его имя. Местные давным-давно позабыли, как звать внука бабы Мараньи, делая вид, будто бы Трусом он был наречен отцом с матерью с самого крещения.
— Чего орешь? — грубо поинтересовался юноша, когда отчего-то зареванная девушка подбежала на достаточно близкое расстояние.
Читать дальше