Василий Горъ: Нелюдь

— Если хочешь на это полюбоваться — поторопись. А то встретишься с Вседержителем раньше этих несчастных… — вслух пробормотал король и сорвался с места…

… Чтобы успокоиться и отвлечься от вернувшейся боли в ухе, король считал пройденные ловушки и пытался понять, сколько времени потребуется преследователям, чтобы облазить весь подземный лабиринт и добраться до Северной Башни. Получалось, что не очень много — от двадцати минут и до часа.

«Если поторопиться, то успею добраться до Варравки. Я — без кольчуги и лат, значит, десять минут на плаву как-нибудь продержусь. А там — заброшенные шахты, и…»

Представлять свои скитания по штрекам, осыпающимся от старости, королю не хотелось. Сосредотачиваться на пульсирующей в ухе боли — тоже. Поэтому, перепрыгнув через плиту с сюрпризом, сбрасывающую незваного гостя в колодец, утыканный остро отточенными кольями, он попытался пересчитать, какое количество заговорщиков найдут свою смерть в этих коридорах.

Получилось, что порядка сорока.

«Сорок человек, посвященных в заговор, это много. Даже очень…» — подумал он. Потом вспомнил тон, которым старший группы, пробравшейся в подземелья со стороны Южного рынка, гнал своих людей вперед, и вздохнул: в этой группе были не посвященные, а самое обычное «мясо». Смертники, являющиеся расходным материалом для любого мятежа…

… Добравшись до нужного места, Шаграт отодвинул в сторону крышку смотрового глазка и припал к ней ухом. И еле удержался от стона: от прикосновения к холодной стене оно резануло такой болью, что на глаза навернулись слезы. Пришлось прикладывать левое. И вслушиваться «через не могу».

На лестнице оказалось тихо — ни звуков шагов, ни лязга оружия, ни голосов.

Выждав с минуту, король пропихнул в дырку монетку и снова припал к отверстию.

На звон золотого не среагировал никто…

— Значит, заговорщики — только в Западном крыле… — буркнул он, снял с себя камзол, намотал его на левую руку, проверил, как выходит из ножен кинжал, и прикоснулся к торчащему из стены кирпичу. Тот чуть заметно дрогнул — и часть стены медленно ушла в пол.

Выскользнув на лестницу, Латирдан остановился и снова превратился в слух. Внизу, в помещении, которое голубятники использовали как хранилище для топоров, пил и всякой дряни, было тихо. А сверху раздавалось приглушенное воркование голубей и чуть слышный скрип половиц. Потом скрипнула дверца одного из паровочных ящиков, и до короля донесся расстроенный вздох старого Мешвара:

— Ну и что мне теперь с тобой делать?

Король выхватил кинжал и прижался к стене.

— Вокруг столько красавцев-ветерков, а ты повелась на обычного носача! Эх, дуреха ты, дуреха…

«С голубями разговаривает…» — облегченно выдохнул Латирдан, бесшумно поднялся по лестнице до машикулей, выглянул наружу и… в сердцах помянул Двуликого: в зеркале воды, подернутом легкой рябью, отражался край рва. И перевернутые вверх ногами всадники на черных, как смоль, лошадях на самом его краю…

…- Ваше величество, это вы? — услышав голос короля, испуганно воскликнул Мешвар.

— Я, я… — прорычал монарх, в два прыжка преодолел оставшиеся ступени и ворвался на голубятню.

Голубятник тут же бухнулся на колени, прижался лбом к полу, усыпанному пшеном и заляпанному голубиным пометом, и затараторил:

— Не велите казнить, сир! Я недоглядел — Пушинка спуталась с носачом, и теперь…

— Двуликий с ней, с твоей Пушинкой!!! — рявкнул король, сорвал с левой руки камзол, огляделся по сторонам и, выбрав паровочный ящик помассивнее, попробовал сдвинуть его с места.

Ящик сдвинулся на пядь и застрял.

— Ну, что встал? Помогай! — воскликнул он и, дождавшись, пока старик возьмется поудобнее, скомандовал: — Толкай!!!

Ящик скользнул вперед и перекрыл входной люк.

— Кидай внутрь мешки с пшеном. Живо!!!

Мешвар начал служить на голубятне еще при деде Шаграта, поэтому прекрасно знал, чем чревато неповиновение — мгновенно забыв про порченую голубку, он проковылял к ларю с кормом и вытащил из него тяжеленный мешок.

— Все, какие есть… — на всякий случай уточнил монарх, потом вытер перепачканные ладони о штаны и открыл шкаф с писчими принадлежностями.

— Может, писаря позва… — начал, было, голубятник, потом наткнулся на бешеный взгляд сюзерена и побледнел: — Простите, сир! Уже несу следующий!

Срывать злость на ни в чем не повинном старике было глупо, поэтому Шаграт заставил себя успокоиться, вытащил из шкафа связку перьев, чернильницу, стопку листов пергамента и металлическую тарелку с песком, перетащил это к столу, за которым обычно трудился писарь, и упал в продавленное кресло…