Василий Горъ - Нелюдь

… Обменявшись с вассалом графа Грасса парой фраз, баронесса поежилась, потом вскинула голову, развернула плечики и процедила что-то оскорбительное. Так как десница белого дернулась, начиная движение к мечу.

Я оказался быстрее — еще до того, как пальцы воина сомкнулись на рукояти, навершие моего посоха замерло в пальце от его кадыка:

— Только попробуй!

— Что именно? — холодно прошипел вассал графа Грасса.

— Дотронуться до меча… — объяснил я. Потом вспомнил, как ежилась леди Мэйнария, и криво усмехнулся: — Ваша милость, он вас оскорбил?

— Нет, Кром, не оскорблял… — вздохнула баронесса. — Он просто сказал, что граф Грасс тут. Уже два часа. И ждет. Меня и Бездушного, с которым я живу. А вот я не сдержалась…

Пока я думал, стоит ли придираться к формулировке, леди Мэйнария угрюмо смотрела на дверь, ведущую к белой лестнице. А когда я почти уже решил, что все-таки хочу услышать извинения, вдруг прикоснулась пальцами к моему налокотнику и… грустно вздохнула:

— Пойдем! Негоже заставлять его ждать…

… Баронесса шла по белой лестнице с таким видом, как будто была одета не в пыльный охотничий камзол, шоссы и сапоги, а в роскошное бальное платье — гордо подняв голову, выпрямив спину и не поднимаясь, а словно воспаряя над ступеньками.

Я старался соответствовать — скользил следом, пожирал взглядами попадающихся на пути слуг и делал вид, что ищу в их глазах хоть какие-то признаки злого умысла.

Поднялись. Леди Мэйнария вошла в услужливо открытую дверь и тут же присела в глубоком реверансе. Почему-то не дав мне зайти следом:

— Добрый вечер, ваше сиятельство! Искренне рада вас видеть…

— Здравствуйте, леди Мэйнария… — зачем-то подчеркнув обращение на «вы», поздоровались с ней. — А где же ваш… э-э-э… спутник?

Баронесса неторопливо отошла в сторону, повернулась ко мне и улыбнулась:

— Вот! Кром по прозвищу Меченый. Человек, которому я обязана жизнью…

Я слегка растерялся — она не назвала меня ни Бездушным, ни Нелюдью, ни слугой Бога-Отступника. Словно эта часть моей жизни не имела для нее никакого значения. Назвав только имя, прозвище. И то, что связывает ее и меня.

Благодарно кивнув улыбающейся мне баронессе, я посмотрел в конец коридора и подобрался: граф Грасс, восседающий в кресле, поставленном рядом с дверью в наши покои, смотрел на меня с бо-о-ольшим неодобрением. Если не сказать, с ненавистью.

— Кром! Открой, пожалуйста, дверь… — пытаясь сгладить неловкое молчание, попросила леди Мэйнария. — А то общаемся в коридоре…

Я проскользнул вдоль стены, проигнорировав движения напрягшихся телохранителей графа, открыл дверь в наши покои и первым вошел внутрь. Не столько для того, чтобы проверить, нет ли там посторонних, сколько чтобы позлить Рендалла.

Пробежался по моей комнате, заглянул в спальню и удивленно приподнял бровь, услышав, что леди Мэйнария просила графа Грасса послать за фруктами и вином кого-нибудь из его воинов.

— А что, ваш спаситель не в состоянии? — входя в комнату, язвительно поинтересовался Рендалл.

— Он спаситель, а не вассал. И, тем более, не слуга… — холодно заметила баронесса. — Мне кажется, что человек с вашим жизненным опытом должен видеть разницу между этими понятиями…

Я не поверил собственным ушам — леди Мэйнария рисковала добрыми отношениями с самым близким другом своего покойного отца из-за какого-то там Бездушного!

Видимо, граф Грасс подумал о том же самом. Так как тут же сменил тон и извинился:

— Прошу прощения, если я вас чем-то обидел. Я не имел в виду ничего плохого…

— И вы меня извините, ваша светлость: то, что для меня сделал этот человек, нельзя переоценить. При всем желании…

Граф Рендалл дождался пока она сядет, опустился на табурет напротив и вопросительно посмотрел на меня. Видимо, ожидая, пока я выйду. Я, соответственно, посмотрел на леди Мэйнарию.

Мэй виновато улыбнулась и ляпнула:

— Ваша светлость, если вы не возражаете, я бы хотела, чтобы Кром остался здесь. Я ему полностью доверяю…

Это заявление, вернее, тон, которым оно было сказано, ввергло меня в ступор — она искренне верила в то, что говорила! Поэтому первые несколько минут их беседы толком ничего не слышал — пытался понять, чем именно и, главное, когда, заслужил такое отношение.

Не понял. Как ни пытался. И, решив разобраться с этим как-нибудь потом, прислушался к разговору…

Мда… Понимать высокую речь оказалось на редкость сложно: в каждом предложении прятался не один смысл, а как минимум три. Баронесса и граф Грасс реагировали на все, а я — не понимал даже того, что, вроде бы, лежало на поверхности. Скажем, реакцию баронессы на самые обычные, на первый взгляд, фразы — известие о том, что сотрудники Тайной службы из Меллора подтвердили факт смерти графа Корделла д'Атерн и разобрались в обстоятельствах его смерти, почему-то вызвало в ней чувство удовлетворения. Рассказ о том, что люди, посланные в ее родовой замок, пока не отписались — грусть. Фраза о том, что граф Грасс получил в архиве копию вассального договора, заключенного предками баронессы с родом Латирданов, и теперь знает, какое годовое содержание обязан выделить ей король Неддар — раздражение. А когда граф извинился за то, что из-за большого количества навалившихся на него проблем не сообразил, что баронессе негде жить, и предложил ей немедленно переехать в его особняк, в глазах леди Мэйнарии появилась обреченность…