Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи

Скилганнон вернулся бегом.

— Вчера здесь прошел отряд джиамадов — голов двадцать, а то и больше. С ними двое людей. Может, это и совпадение, но возможно, что деревня не сама загорелась. Не знаю, как это теперь у вас делается, но в свое время я сказал бы, что это набег.

— В деревне ничего ценного нет, — возразил Харад. — Джиамады должны были прийти с юга, от старой крепости. Кому мог понадобиться этот набег?

— Говорю же тебе, что в нынешних ваших делах ничего не смыслю. Однако мы с тобой должны вести себя осмотрительно. Если это набег, то звери вполне могут пойти назад той же дорогой.

Харад встал и поднял топор.

— Если они напали на наших людей, им это дорого обойдется.

— Похвально, — сухо откликнулся Скилганнон, — но лучше делать все по порядку. Я почти всю свою жизнь провел в войнах, и со Смешанными мне тоже доводилось сражаться. Уверяю тебя: двадцать — для нас многовато. Пойдем-ка в деревню и посмотрим, что там и как.

— А для Друсса двадцать тоже было бы много? Скилганнон посмотрел в бледно-голубые глаза Харада.

— В твои годы и при твоей неопытности — да. И даже в свою лучшую пору против двадцати он не устоял бы. Друсс был человеком огромного мужества, но при этом знал, что такое военная хитрость. Большей частью он сам выбирал, где будет сражаться. Но самое большое его преимущество заключалось в его оружии, топоре. Любой воин с мечом, чтобы убить его, должен был подставить себя под этот топор. И если бой начинался, Друсс не отступал никогда — он шел только вперед, неуклонно, неудержимо. — Скилганнон положил руку на плечо Харада. — Дай себе срок, и ты научишься всему этому.

— Во мне нет его души, — ответил шепотом тот. — Она-то, возможно, и делала его великим.

— Из того времени, когда я был в Пустоте, мне помнится одна жуткая вещь. Я был весь покрыт чешуей, словно ящер. Эта кара постигла мою душу за то, что я совершил при жизни. А у тебя хорошая душа, Харад, и она твоя. Пойдем дальше и будем смотреть в оба.

Ветер переменился и нес искры прямо на офицера. Корвин выругался и отошел, стряхивая угли с нового алого плаща. Он и раньше был раздражен не на шутку, а теперь начинал впадать в ярость. Дома пылали вовсю — в другое время он залюбовался бы таким зрелищем. В другое время — но не теперь. А как хорошо все шло поначалу, несмотря на смехотворную легкость задачи. Поехать в горы, взять там девчонку, именуемую Аскари, и доставить капитану Декаде Что может быть проще? Ни солдат, ни джиамадов, с которыми пришлось бы сразиться, никакого сопротивления. Очередной набег с резней и пожарами, а на это Корвин был мастер.

Его снова заволокло дымом. Он прошел к низкой каменной ограде и сел, поставив рядом шлем с белыми перьями. Неподалеку лежал мертвец, крупный мужчина с разодранным горлом и оторванной правой рукой. Корвин поискал руку взглядом, и его раздражение усилилось. Все ясно: кто-то из джиамадов уволок ее и теперь сожрет вопреки предписаниям. Боги, да какая, собственно, разница? Падаль, она и есть падаль.

Он бросил взгляд на другого мертвеца — джиамада. Тот лежал на спине, и во лбу у него торчала стрела с черным оперением.

Декадо мог бы и предупредить о том, что девчонка — охотница. А выстрел отменный, будь она проклята. Корвин только-только успел убить белобрысого мужика, не желавшего говорить, где девушка, когда она сама показалась на дальнем конце дороги. Джиамады учуяли ее первыми, и один из них позвал Кори и на. Высокая, стройная, в руках составной лук из рога и дерева. Она достала стрелу и в мгновение ока пустила ее. Попав в голову джи-амада — а он, надо заметить, был футах в двухстах от нее, — она повернулась и пустилась бежать.

— За ней! — прокричал Корвин, и пятнадцать его джиама-дов помчались следом. Их отличительная черта — сила, а не резвость, но они настигнут ее по запаху и к утру приведут назад. Это значит, что ночь ему придется провести на пожарище.

Дом белобрысого уцелел, и Корвин зашел туда. Чудное местечко — комната вся заставлена столами, точно в харчевне. В неряшливой кухне отыскался только что испеченный пирог с ягодами. Корвин отломил кусок, попробовал и нашел, что пирог превосходен. Тесто воздушное, начинка сладкая, но не приторная.

Вошел его молодой адъютант Парнус, резким движением отдав честь. От мальчишки никакого проку — никогда из него не выйдет солдата. Как только началась расправа, его стошнило. Он и теперь еще зеленый и весь в испарине.

— Отличный пирог, Парнус. Рекомендую.