Дэвид Геммел - Мечи Дня и Ночи

Ставуту делалось все больше не по себе. Этот человек говорил совсем не так, как Харад. Однажды за морем, в Мелликане, Ставут видел, как представляют на театре актеры. Они произносили слова, написанные сотни лет назад, и это очень напоминало теперешние речи Харада. Может, он тоже играет роль? Раньше он как будто таких задатков не проявлял. Ставут содрогался, глядя в его ледяные глаза. Если это игра, то куда более талантливая, чем у мелликанских лицедеев.

Воин поднял Снагу и стал перед солдатами, оглядывая их.

— Ну, пошептались, и хватит! — громыхнул он внезапно. Дренаи притихли, Ставут покрылся мурашками. — Встань, Бронзовый Князь, сделай милость. — Алагир, так и не снявший своих блестящих доспехов, поднялся с места. — Тот, на ком я в последний раз видел эти доспехи, дрался на стенах Дрос-Дельноха — против войска в двести раз больше того, с которым сражаетесь вы. Надирская орда затопила долину. Их копья были как лес. Их стрелы затмевали солнце, и мы дрались в сумерках. Наша армия состояла в основном из крестьян. Был у нас, правда, легион Хогу-на, но из остальных мало кому доводилось держать в руке меч. Но дрались они, как герои — да они и были героями, клянусь небом. У Скельна мы вышли на бой против лучших воинов, которых я знал — против Бессмертных Горбена. До того дня они ни разу не терпели поражений. — Воин вновь опустил топор, сложив руки на рукояти. — Только что я спросил молодого Ставута, что, по его мнению, будет завтра. «Мы все умрем», — сказал он. Ошибаешься, Ставут. Ошибаются все, кто думает так же, как он. Мы победим. Мы сломим их дух и обратим их в бегство по этой дороге. Мы будем удерживать эту позицию, пока Скилганнон не исполнит того, что должен. Ни человек, ни зверь не помешают нам в этом, ибо мы дренаи. Последние из дренаев. И мы не дрогнем. — Он снова умолк и обвел взглядом собравшихся. Над прудом стояла полная тишина. — Скилганнон вернулся в этот мир, чтобы исполнить пророчество. Бронзовые Доспехи нашлись, чтобы ему помочь. Я пришел, чтобы еще раз сразиться рядом с дренайскими воинами за правое дело. А теперь встаньте. Встать! Мужчины вы или нет? — Солдаты поднялись на ноги. — Что это? — вскричал он, подняв топор над головой.

— Снага, — ответило несколько человек.

— Еще раз! Все вместе!

— Снага! — грянуло в скалах.

— А кто носит Снагу-Паромщика, не знающего возврата?

— Друсс-Легенда! — прогремело в ответ.

— Еще раз!

Ставут, будто зачарованный, запел вместе с остальными:

— Друсс-Легенда! Друсс-Легенда! Друсс-Легенда!

Воин послушал их некоторое время и поднял руку, призывая к молчанию. Все тотчас же подчинились ему.

— Отдохните теперь, дренаи. Завтра мы сложим новую легенду для ваших детей и внуков.

С этими словами он вышел между скал на дорогу.

У Ставута колотилось сердце и дрожали руки. Ясно одно: это не Харад. Хотя бы и обезумевший. Все молчали. Алагир смотрел вслед ушедшему.

Затем Бронзовый Князь отделился от других и последовал за Друссом — Легендой.

Ноги плохо слушались Алагира. Речь Друсса вдохновила его, однако он знал, что возможность победить у них одна против ста. Вечные — дьявольски хорошие бойцы. Вряд ли они побегут, и даже если это случится, у них есть резерв — сто джиамадов.

Друсс стоял в узком месте дороги и смотрел вниз, на лагерь гвардейцев.

— Я не побеспокою тебя? — несмело спросил Алагир.

— Нет, паренек. Я надеялся, что ты придешь.

— Зачем ты стоишь здесь? Наши охотно поговорили бы с тобой о былых временах и послушали бы из первых уст о твоих подвигах.

— Я никогда особо не любил хвастать. Да и не могу я чесать языком с твоими парнями. Я ж Легенда. Они должны смотреть на меня с почтением. Мне это не по нутру, но сейчас так надо.

— Они взбодрились, когда ты сказал, что мы победим. Ты в самом деле так думаешь или сказал это, чтобы поднять их дух?

— Я никогда не лгу, паренек.

— И всегда побеждаешь.

— Есть люди, которым везет. Мне могла попасть в глаз шальная стрела, чья-нибудь пика могла поразить меня в спину. Я не бог. Эти гвардейцы хорошие воины, и все преимущества на их стороне, а они еще постарались их увеличить.

— Каким образом?

— Послав тебе лекаря.

— Это был благородный жест.

— И хитрый. Люди дерутся лучше, когда ими движет страсть. Я не сторонник ненависти, но на войне это главное оружие. Если военачальник сумеет внушить своим людям, что враги бьются на стороне зла, а они сами — за правое дело, они будут стоять, как скала. Если он скажет им, что враг хочет разорить их дома и надругаться над их женщинами, они будут драться, как тигры. Понимаешь? Пока гвардейцы оставались приспешниками злой Вечной и угрожали вашей родине, в твоих ребятах горел огонь. Потом пришел лекарь, и враг открылся с другой стороны. Они заботятся о наших раненых. Не такие уж они и плохие. Мы могли бы и побрататься. Один-единственный жест, не прибавивший нам ни одного бойца, погасил огонь в сердцах твоих воинов. Что, по-твоему, будет завтра, если они вынудят нас сдаться?