Эд Гринвуд - Эльминстер. Рождение Мага

– Я... я обещаю. Я думал, что ты умерла... ты была мертва, сгорела до пепла! Как такое может быть?

В самых глубинах темных глаз разгорелся огонь. Едва уловимая улыбка появилась на губах Мириалы, и она тихо сказала:

– Для Мистры нет ничего невозможного.

Эльминстер пристально вглядывался в ее глаза и наконец понял, кто... кем... его наставница была на самом деле. С неподдельным страхом он отпрянул. В темные глаза закралась печаль, но только на мгновение: их взгляд снова стал ясным, и крепкие руки, обвившие шею Эльминстера, не дали ему даже пошевелиться. Богиня Мистра, не желая отпускать его, нежно сказала:

– Однажды ты сказал, что смог бы научиться любить меня. – Ее глаза вдруг вызывающе блеснули.

Потерявший дар речи, совсем бледный, Эльминстер кивнул.

– Так покажи мне, чему ты научился, – тихо сказала богиня, и прохладное белое пламя охватило их обоих.

Эльминстер почувствовал, как сгорела вся его одежда, когда посреди языков пламени они поднялись в воздух, прямо в утреннее небо над обвитым зеленью каменным постаментом. Их губы встретились, и Эл почувствовал, как неукротимая сила вливается в него...

Тележка скрипела так громко, что могла разбудить и мертвого. Бедгарл зевнул и привычно придержал ее на крутом склоне перед долгим спуском в Хастарл...

– Просыпайся, Хастарл, – пробормотал он, величественно потягиваясь и снова зевая. – Потому как грядет Бедгарл Нримз, знаменитый торговец сырами. Тележка нагружена доверху кругами шарпкрамбла и...

Что-то привлекло его взгляд, и он посмотрел в сторону старой усыпальницы, а затем чуть выше, и третий зевок замер на полдороге. С открытым ртом Бедгарл застыл в изумлении.

Он смотрел – нет, таращил глаза – на парящий в небе шар голубовато-белого пламени, сияющий невыносимо ярко... Присмотревшись, хотя очень жгло глаза, он увидел, что в самом сердце шара плавают полускрытые двое людей! Мужчина и женщина... Бедгарл посмотрел на них, протер слезящиеся глаза и снова посмотрел, а затем бросил тележку и, вопя от страха, без оглядки побежал по дороге, по которой только что явился сюда.

О боги, не надо было съедать столько улиток! Аммут, как всегда, права... о боги, ну почему он не послушался ее?

Уставшие, они плавали в объятиях друг друга, укрывшись от палящего солнца в тени старого могучего дерева. Белое пламя исчезло, и теперь Мистра казалась просто томной, красивой, земной женщиной. Ее голова лежала на его плече, когда она тихо сказала:

– Теперь наши дороги должны разойтись, Эльминстер. Чем больше я хожу в человеческом облике, тем больше силы уходит из меня, тем меньше я становлюсь. Как Мириала, трижды я умирала, спасая тебя: здесь, в замке Илхундила и в тронном зале Аталгарда... С каждой смертью я уменьшаюсь.

Эльминстер взглянул в ее темные глаза. Он уже открыл рот, чтобы ответить, но она, приложив палец к его губам, продолжила:

– Однако тебе нет нужды оставаться одиноким: мне нужны соратники в Королевствах – мужчины и женщины, верно служащие мне, магия которых доведена до степени искусства. Я бы очень хотела видеть тебя одним из моих Избранных.

– Все, что пожелаешь, Госпожа, – наконец ответил Эльминстер. – Приказывай!

– Нет. – Глаза Мистры были печальны. – Это должен быть твой свободный выбор... и прежде, чем так быстро соглашаться, знай, что я прошу о службе, которая может продлиться на тысячу тысяч лет. Эта дорога трудна... долгая-долгая гибель. Ты увидишь, как Аталантар, со всем его народом и гордыми башнями, исчезнет с лица земли и, забытый, рассыплется прахом.

Ее темные глаза не отпускали его взгляд. Эльминстер покачивался в воздухе, и ему стало страшно. Богиня продолжала:

– Мир вокруг тебя будет меняться. Я буду повелевать тебе сделать что-нибудь трудное, что может показаться жестоким или бессмысленным. Немногие будут рады твоему появлению, а с некоторыми ты будешь заводить дружбу из одного только страха перед ними.

Она немного отплыла от него, и теперь они стояли в воздухе лицом друг к другу.

– Более того, я не подумаю о тебе ничего плохого, если ты откажешься. Ты уже сделал гораздо больше, чем большинство смертных может сделать за свою жизнь. – Ее глаза сияли. – Ты сражался на моей стороне, всегда доверял мне и ни разу не предал меня. Ты не пытался использовать меня для своей выгоды. Эту память я всегда буду хранить как самое драгоценное сокровище.

Эльминстер снова заплакал. Сквозь слезы ему удалось хрипло произнести: