Ник Перумов - Рождение мага

Когда в мире Мельина властвовали и вели между собой смертельную борьбу расы гномов и молодых эльфов, иначе называемых также Дану, их мастерами-волшебниками были созданы два магических меча; гномами – Алмазный, или Драгнир, а Дану, властителями лесов, – Деревянный, или Иммельсторн. Вся ярость народов оказалась вложена в эти мечи; и, сойдись они в бою, высвобожденная мощь с лёгкостью уничтожила бы мир. Волею всемогущей судьбы два этих меча пробудились одновременно. Драгниром не без хитрости, коварства и предательства завладел гном Сидри Дромаронг. Иммельсторн захватили маги людской расы, использовав рабыню Дану по имени Сеамни Оэктаканн. Во время войны, где все сражались против всех: людская Империя – против Радуги, семи магических орденов, Дану и гномы – против людей и друг против друга, вдобавок началось вторжение странных существ, именовавших себя Создателями Пути; миру Мельина они несли всеобщее уничтожение. В кровавом хаосе всеобщей смуты начали сбываться зловещие Пророчества Разрушения, Алмазный и Деревянный Мечи уверенно шли навстречу друг другу, неся с собой смерть и уничтожение.

Среди сподвижников Императора людей был некто Фесс, молодой воин и волшебник, рождённый вдалеке от плоти того мира, где ему пришлось сражаться. Он происходил из загадочной Долины магов, таинственного места в Междумирье, где испокон веку жили одни из сильнейших чародеев Упорядоченного. Фессу давно прискучила размеренная жизнь Долины; он покинул её, сделавшись воином и прознатчиком Императора в мире Мельина.

Фесс оказался тем единственным, кто в воцарившейся сумятице сумел-таки понять, что же нужно делать. В завязавшемся сражении, когда легионы Мельинской Империи сошлись с воинством гномов, несших с собой Драгнир, и отрядом Дану, направляемых и ободряемых Иммельсторном, Фессу удалось оказаться рядом со столкнувшимися наконец в последнем бою Алмазным и Деревянным Мечами… 1

Фесс неподвижно висел в пустоте Междумирья, с трудом приходя в себя после так и не достигшего Долины заклятия.

Едва ли ему дадут уйти невозбранно. Если правда всё то, что он вполуха слушал на занятиях ещё дома, в Долине, если правда то, о чём нехотя, намёками да экивоками иногда говорила Клара, если правдивы его собственные предчувствии – то в покое его не оставят. Фесс не льстил себе. Против такой мощи ему, одиночке, не выстоять, особенно здесь, в пустоте, в Межреальности, где бесполезны все его боевые навыки и где спор идёт на языке чистой магии, в которой ему, что греха таить, далеко до той же Сежес, не говоря уж…

И, если всё-таки тут допущена ошибка, уж лучше пусть он потом поломает себе ноги и до крови сотрёт руки, чем в одночасье лишится головы. Потому что никогда нельзя с уверенностью сказать, на что окажутся способны враги, обладающие магическими способностями, тем более такими, как у мельинского сообщества магов, семицветной Радуги.

Так что уж лучше он поостережётся.

Фесс перевёл дух и начал работать. И работал до тех пор, пока ослепительная вспышка боли не возвестила о том, что кое-что ему удалось.

…Фесс падал. Чёрная воронка стремительно засасывала его, спелёнутый мраком, беспомощный, ещё не пришедший в себя после отдачи от низринувшегося в пустоту разрушительного заклятия, он не мог бороться. Он чувствовал, как в Него вперились горящие ненавистью, раскалённые взгляды; шесть существ, шесть могущественных сущностей смотрели на него, и для этих взоров не были преградой ни Реальность, ни Междумирье.

Ему захотелось исчезнуть, превратиться в мельчайшую частицу сущего, скрыться там, на самом дне мироздания; страх, какой ему ещё не доводилось переживать, рвал на части душу; ослепшие глаза не видели ничего, кроме тянущихся к нему сквозь мировые провалы шести парных огненных нитей – как будто вражьи взгляды внезапно обрели плоть.

Безжалостная сила мяла и рвала его, чужие невидимые пальцы норовили пробраться вглубь, разворошить память, вывернуть её наизнанку, безжалостно и раздражённо вытрясти всё мало-мальски ценное, подобно ночному грабителю, вместо тугого купеческого кошеля случайно ухватившему рваную суму уличной попрошайки. Однако грабитель чувствует, что на самом дне, под грязной ветошью, корками и медяками спрятан золотой, большой, настоящий золотой, – и потому не унимается, Фесс не сопротивлялся. Он даже ощутил нечто вроде гордости – сумел, предвидел, предугадал, Клара Хюммель осталась бы им довольна. Ощутил – и тотчас же изорвал предательскую мысль в мелкие клочки и вышвырнул прочь из сознания. Если учуют – беда, все труды насмарку. Но как же быстро, однако, его отыскали! Наверное, следили специально, не упускали из виду – потому что по одному только астральному следу так быстро найти его невозможно. По крайней мере, он о способных на такое не слышал, но мало ли о чём он никогда не слышал!