Шеннон Хейл - Дворец из камня

— В любом случае, — продолжала Мири, — идеи вырвались на волю, и людям их не забыть. Если ничего не изменится, народ вернется к насилию. В дворцовой библиотеке я прочла про хартии — свод законов, защищающих права людей. Мы могли бы написать хартию в защиту простолюдинов, а Кэтар представила бы ее перед собранием делегатов и королем…

— Тебе чем-то помешала моя голова, Мири? — осведомилась Кэтар. — Если она не слетит с плеч, то, самое меньшее, меня вышвырнут из делегатов, и тогда у Эскеля вообще не останется никаких шансов на справедливость. Делегаты все господа, они не станут голосовать против себя.

— А никто, кроме господ, не имеет права создавать новые законы, — сказала Мири. — Невозможная ситуация! Мы единственные господа, которые еще совсем недавно были простолюдинами и понимают босоногих. Наш долг — добиться перемен. Если мы будем убедительны, делегаты согласятся ради блага страны — простолюдинов и господ в равной степени.

— Даже если бы я считала, что у нас есть шанс, все равно это невозможно, — сказала Кэтар. — Любой новый закон должен получить поддержку кого-то из придворных.

Мири даже не подозревала о таком условии. Она совсем сникла.

— Уверена, что Бритта сделает это для нас, — сказала Эса.

Мири покачала головой:

— Она лишилась титула одновременно с родителями, и король сказал, что не вернет ей статус. Мне кажется, он понимает, что народу нравится называть ее принцессой-простолюдинкой.

— Тогда, может, принц Стеффан заступится? — спросила Эса.

— Не имеет права, — ответила Кэтар. — Король и наследный принц контролируют работу собрания и не могут поддерживать новые законы.

Мири все еще не сняла студенческую мантию. Ее пальцы нащупали вышитую на груди эмблему: корону и открытую дверь. Знак королевы.

На следующий день время в Замке Королевы тянулось мучительно долго, солнце медленно ползло по небу, а ученый магистр жужжал что-то у доски, как летняя пчела. Как только занятия кончились, Мири вскочила и выбежала за дверь, сжимая в руке первый вариант хартии, над которым девушки трудились всю ночь до самого рассвета. Но при свете дня ей показалось, что они замахнулись слишком высоко. Прежде всего, делегаты ни за что не согласятся проголосовать за отмену всех титулов.

«Но возможно, они пойдут на уступку в вопросе владения землей…»

Держа курс прямо на горячий желтый закат, Мири была переполнена мыслями, поэтому заметила Тимона, только когда он окликнул ее.

Он поджидал ее на их обычном месте, на углу возле дворца, спрятав руки в карманы.

— Ты уже несколько недель не появляешься на занятиях, — сказала Мири. — Но, полагаю, закончить еще раз первый курс никогда не входило в твои планы.

Он согласно кивнул.

— Ты знал насчет Бритты, — продолжила Мири. — Ты знал, что она послужит искрой, из которой разгорится революция, и ты использовал меня, чтобы донести ее историю людям — пусть даже только часть ее истории, где она выставлена в самом невыгодном свете. Жаль, что ты познакомился со мной, а не с Лианой. Вот кто с огромным удовольствием написал бы листовку, проклинающую Бритту.

— До сих пор я не думал, что я такой трус. — Он не отрываясь смотрел на свои ботинки. — Мне было стыдно увидеться с тобой лицом к лицу.

— Что ж, теперь ты увиделся. Прими мои поздравления.

Мири зашагала дальше. Тимон от нее не отставал.

— Пройдет много лет, — сказал он, — от Бритты останется только имя в книге. Вот я и подумал: какое она имеет значение по сравнению со всем народом? Имена — пустой звук; госпожа, или господин, или сын Скарпа, если на то пошло.

«Насколько мы с ним разные», — подумала Мири. Тимон изо всех сил стремился отделаться от своего происхождения. А Мири взглянула на север и почувствовала острую тоску по дому. И в то же время эта мука напомнила еще раз, от чего ей придется отказаться в Асленде, если она вернется на гору Эскель.

— Я знаю, ты считаешь меня убийцей, — продолжил Тимон, — но я поступил так из лучших побуждений.

Мири взмахнула руками:

— А от меня что тебе нужно, Тимон?

— Не стоит так резко, Мири. Я оказываю тебе услугу. И пришел, чтобы предупредить.

— О том, что волнения еще не улеглись?

— Если ты не среди тех, кто надел голубые ленты, значит ты на стороне врага. На этот раз дело не ограничится одиноким мушкетным выстрелом в окно кареты. По всему городу народ собирается в группы. Скоро к ним примкнут тысячи.