Робин Ла Фиверс - Темное торжество

Нет, не место мне на службе у Мортейна. И во дворце тоже не место. Я уже предупредила герцогиню о замыслах д'Альбрэ. Вот расскажу во всех подробностях, как вознамерился преодолеть здешнюю оборону, и буду считать свой долг исполненным. Ну а Мортейн? Я фыркаю, точно свинья доброго Гвийона. Много проку было мне от верной службы Ему!..

Обретя таким образом решимость, я расшнуровываю на спине платье и при этом радуюсь возможности выбраться из липнущего к телу рванья. Нагишом подхожу к ванне и с наслаждением обоняю аромат лаванды и розмарина, исходящий от нагретой воды. Герцогиня, по крайней мере, не скаредничает в своем гостеприимстве. Медленно, со вздохом величайшего облегчения, опускаюсь я в ванну…

Окна плотно занавешены, чтобы не допустить внутрь холодное дуновение зимних ветров. Комната освещена лишь огнем в камине да рядом восковых свечей. Я сижу в воде и старательно представляю, что она вытягивает из меня остатки ярости, — так припарка вытягивает из раны гной. Пусть, пусть все вытекает! Пока гнев застит мне сознание, жизнеспособных планов на будущее я точно не придумаю.

Я наклоняюсь вперед и принимаюсь отмачивать волосы. За несколько дней путешествия я и вшей могла где-нибудь подхватить.

Как раз поднимаю голову из воды и протираю глаза, когда в дверь негромко стучат.

— Сибелла?

Голос принадлежит Исмэй, и я отзываюсь:

— Не заперто.

Дверь открывается, и в комнату торопливо входит моя подруга.

— Вот тебе чистая одежда, — говорит она, старательно отводя глаза от ванны и меня, голой и мокрой.

Я с умилением узнаю присущую ей скромность. Откинувшись на край ванны, кладу руки на бортики и намеренно выставляю из воды грудь, просто для того, чтобы смутить Исмэй. Однако та слишком хорошо меня знает. Она лишь закатывает глаза и говорит:

— Хочешь, я тебе волосы промою?

Я с удовольствием соглашаюсь. Зря ли столько тосковала по ласковым рукам моей лучшей подруги! С деланым равнодушием пожимаю плечами:

— Ну, если никуда не спешишь…

Не думаю, что мне удалось ее провести. Она берет со стола пустой кувшин и становится у меня за спиной.

Некоторое время мы молчим, лишь вода стекает с волос мне на спину.

— Как же я за тебя волновалась, — шепчет Исмэй. — Аннит каждый день проверяла, не принесли ли вороны от тебя весточку: где ты, все ли с тобой хорошо? Так мы ничего и не дождались! И сколько она ни подслушивала у самых разных дверей — ни полсловечка не уловила о том, куда тебя заслали и по чью душу. А после нескольких месяцев твоего отсутствия мы уже стали предполагать самое худшее.

— Ну, теперь ты все знаешь, — говорю я. — Меня послали к д'Альбрэ.

И спиной чувствую ее содрогание.

— Как вообще аббатиса могла такое потребовать от человека?

В краткое мгновение безрассудства я едва не выбалтываю ей о том, что меня отправили пожить в моей собственной семье. Но вовремя прикусываю язык. Я никому не рискую открывать это, даже ей.

— Напишу Аннит, — говорит она. — Пусть узнает, что с тобой все хорошо, и вздохнет с облегчением. Со времени твоего отъезда она не пропускала ни одного письма, приходившего в монастырь, все надеялась на весточку от тебя. Погоди, мы сделаем лучше, вот отдохнешь немного и сама ей напишешь!

— Обязательно, — киваю я, но без особого рвения, ибо правда состоит в том, что я смертельно завидую Аннит, обитающей в безопасности и уюте, за надежными монастырскими стенами. Ну почему самое теплое местечко припасено для нее, а не для меня? Вслух я спрашиваю: — Ее уже посылали куда-нибудь или она все так и ждет понапрасну своего первого служения?

Исмэй вручает мне большое льняное полотенце, и я вытираюсь.

— Как ты догадалась, что все это время они и в мыслях не держали выпускать ее за стены монастыря? — спрашивает она. — Когда ты уехала в Нант, я получила от нее письмо. — И подруга делает ко мне шаг. — Сибелла, ее хотят сделать новой провидицей для обители! Сестра Вереда совсем немощна, и Аннит прочат на ее место.

Вот как! Уж не в том ли причина, по которой мне так и не дали прямого приказа на убийство д'Альбрэ? Быть может, не только я, но и сестра Вереда не смогла провидеть его смерть?

— Ну хоть дома будет сидеть, подальше от неприятностей, — говорю я, думая о том, сколько раз мне самой хотелось немедленно оказаться в объятиях толстых стен, посреди уединенного острова.

— Подальше от неприятностей? — резко переспрашивает Исмэй. — Или как в душной клетке? Помнится, сама ты еле выдержала три года. Про остальную твою жизнь я уж и вовсе молчу.