Робин Ла Фиверс - Темное торжество

Она хватает меня за руки:

— Не только знала, я это и придумала! Просто не нашла другого способа выдернуть тебя оттуда. Когда мы сталкивались в Геранде, я всякий раз боялась за твою жизнь… и за рассудок тоже. А теперь ты наконец здесь, и глаза совсем не такие, как тогда. Безумие наконец отступило.

Я просто не знаю, расцеловать ее за то, что вытащила меня из дома д'Альбрэ, или затрещину влепить за все те беды, что ее блистательная идея на меня навлекла. Однако в самом главном она не ошиблась. Я больше не чувствую себя на грани помешательства.

Исмэй берет меня под руку, и мы идем к нашим друзьям.

— Никогда не прощу матушке настоятельнице, что она отправила тебя к д'Альбрэ, — говорит моя названая сестра. — Это же все равно что прямиком в преисподнюю!

Я ощущаю прикосновение паники, но она сразу же отступает. Тайна моей истинной личности неизвестна даже Исмэй — при всей нашей близости. Я согласно киваю… От дальнейшей беседы на небезопасную тему меня спасает восторженный рев Чудища.

— Во имя всех святых! — восклицает рыцарь. — Ты живой! Да как такое возможно?

— Примерно такое же чудо позволило тебе въехать сюда на коне, великанище, — отвечает Дюваль.

Тут нам с Исмэй приходится резво отскочить в сторону. Мимо пробегает добрый десяток воинов, они тащат пустые носилки. Исмэй указывает им на Дюваля с Чудищем.

— Идем, — говорю я и, выпустив ее руку, бегу вслед за носилками. — Надо объяснить им, как с Чудищем обращаться.

Тот уже успел расшуметься, доказывая, что совершенно здоров. Я быстро сообщаю Дювалю о его горячке и о том, что он едва может ступать на увечную ногу.

— Отвезем его в монастырь к сестрам святой Бригантин, — посовещавшись со своими людьми, отвечает он. — Если кто и справится с его ранами, так это монашки.

Он смотрит на меня так, что я понимаю: в самом скором времени не миновать подробнейших расспросов. Потом поворачивается к Чудищу и дает указания помощникам.

Однако спустить наземь почти беспомощного человека в двадцать стоунов весом оказывается очень нелегкой задачей. Чудище белеет, скрипит зубами и напоминает Дювалю, что он все-таки не мешок с луком. В итоге рука одного из стражников соскальзывает, испуганная лошадь принимает в сторону, Чудище ударяется раненой ногой и теряет сознание.

Я вздыхаю.

— Это у него вроде как в привычку вошло, — вполголоса сообщаю остальным. — Хотя, может, оно и к лучшему.

И я жестом предлагаю Яннику спешиться, чтобы наконец показать этим олухам в шлемах, как снять рыцаря с лошади и по ходу дела не прикончить его.

Дюваль явно разрывается между необходимостью позаботиться о друге и своими обязанностями при дворе сестры. Делать нечего, я заверяю его, что Янник вполне способен исполнить все необходимое. Дюваль строго объясняет своим людям, что именно им следует сказать бригантинкам, и сам обещает незамедлительно прибыть в монастырь. Потом поворачивается ко мне.

— Идем, — говорит он. — Мы должны знать во всех подробностях, что с вами произошло.

— Конечно, господин мой.

Мне и самой очень хочется наконец выложить все, что узнала. Я несла в себе эти сведения, точно горячий уголь, постепенно сжигавший мое нутро. Пора уже от него освободиться!

Исмэй вновь берет меня под руку, и мы следуем за Дювалем к дворцовым дверям.

Я тихо спрашиваю:

— Куда он нас ведет?

— В покои герцогини, — отвечает Исмэй. — Государыня как раз держит совет с приближенными.

— В такой поздний час?

Исмэй сразу грустнеет:

— Боюсь, она вынуждена заниматься делами и ночью и днем.

— А верить-то им можно, этим приближенным?

В самом деле, маршал Рье и мадам Динан считались ближайшими сподвижниками, едва ли не опекунами герцогини, но после того, как эти двое показали свою истинную суть, я не склонна доверять уже никому.

Исмэй морщится.

— Да, — говорит она. — По этой причине у государыни так мало доверенных лиц.

Дюваль ведет нас лабиринтом дворцовых залов и коридоров. Я пытаюсь приспособиться к разноголосице сердцебиений. Для моего восприятия все выглядит так, словно сто менестрелей взялись невпопад стучать в свои барабаны.

А еще я приглядываюсь к лицам людей, которых мы минуем в пути, — слуг, придворных, даже пажей — в попытке определить основные качества каждого человека.

В конце концов Дюваль приводит нас в небольшую комнату с двумя стражниками при входе. Герцогиня стоит в обществе троих мужчин. Все они рассматривают карту, разложенную на обширном столе. Одежда одного из мужчин забита дорожной пылью, явно он только что прибыл. На втором епископское облачение, он торчит подле герцогини — этакая толстая пурпурная жаба. Третий, серьезный и стройный, морщит лоб в глубоком раздумье.