Робин Ла Фиверс - Темное торжество

«Горгулья» пристраивается под левой рукой великана, я кладу себе на плечи его правую и ворчу, обращаясь к тюремщику:

— Ты бы хоть мыл его, что ли…

Он отвечает укоризненным взглядом и показывает пустые ладони.

Я со вздохом перехватываю ручищу у себя на плече, и мы возобновляем мучительно медленное путешествие через двор. На мосту рыцарь выпускает мое плечо и хватается вместо него за перила. Я не спорю — бегу вперед убедиться, что обещанная телега на месте. Мне еще надо дать указания возчику и вручить ему мзду.

Сперва я не вижу телегу, и сердце проваливается в желудок: понятно же, что пешком мы уведем рыцаря недалеко. Однако потом я замечаю повозку, укрытую от лишних глаз в густой тени под городскими стенами. Два облезлых мула дремлют в упряжи. Возчика, однако, не видать. Должно быть, он решил, что ему хватит и полученного задатка; если идти до конца, можно лишиться жизни прежде, чем успеешь деньги потратить!

Я оглядываюсь на своих подопечных и вижу, что они застряли на середине моста. Неужели не понимают, что все по-прежнему висит на волоске? Они что там, ночным пейзажем любуются? Я смотрю на дворец — свет в окнах мадам Динан успел погаснуть, а это значит, что нам нужно спешить пуще прежнего. Если не застигну д'Альбрэ размягченным и утратившим обычную бдительность, мне нечего рассчитывать на успех!

Я бросаюсь к своим спутникам:

— Скорее, пока нас не увидели! Сейчас подоспеет новая стража!

Тюремщик грустно смотрит на меня и мотает головой. Он полагает, что узник не способен сделать больше ни шагу. Я зло смотрю на него. Немота избавляет его от необходимости уговаривать рыцаря идти дальше. Что касается меня… Я и до сих-то пор была о себе невысокого мнения и уже думала, что пасть ниже нельзя, но, оказывается, ошибалась. Кто бы только слышал те гадости и оскорбления, которыми я осыпала несчастного мученика!

— Да проснись же, олух! Как ты смеешь спать на ходу, когда твоя герцогиня в опасности? — Его ресницы чуть вздрагивают, но и только. Скрепя сердце пускаю в ход отравленное оружие: — Враги уже тянут к ней руки! Люди д'Альбрэ вот-вот схватят ее! Ты, чучело огородное, слышал, что люди говорят о графе д'Альбрэ? Как он со своими женщинами поступает?

Маленький тюремщик вдруг указывает пальцем на мое лицо. В глазах у него сострадание, причину которого я понимаю не сразу. Поднимаю руку к щеке: она мокрая, по ней текут слезы. Я зло смахиваю недостойную сырость.

— Шевелись, тюфяк полосатый, а не то пеняй на себя! Он станет лапать ее волосатыми ручищами, он насильственно ворвется в ее тело…

Издав рык, на который один из мулов весьма кстати отзывается испуганным ревом, рыцарь отклеивается от стены и, тяжело качаясь, делает шаг вперед. «Горгулья» силится направить его в сторону телеги, но плохо соображающий исполин замахивается на меня кулаком. Застигнутая врасплох, я вскидываю глаза… Наши взгляды встречаются. Я успеваю заметить, что глаза у него светлые, синева в них мешается с серебром. Потом его удар достигает цели, и все погружается в черноту.

Я медленно возвращаюсь к действительности и постепенно понимаю, что мне снится сон. Мне спокойно, тепло и уютно, точно младенцу в колыбельке. Ну, или как младенцу в лодке, мягко качающейся на морских волнах…

Хотя нет, не особенно мягких. Море попалось какое-то ухабистое. «Лодка» на что-то наталкивается, да так, что меня встряхивает. Пытаюсь открыть глаза, но веки точно нитками сшиты. Когда я с горем пополам их приоткрываю, то вижу над собой лишь небо, усеянное постепенно бледнеющими звездами.

Куда, во имя всех девяти святых, меня занесло?

Я пытаюсь что-то сообразить, перебирая воспоминания, как ростовщик — стопки монет. Рыцарь! Я пыталась довести до телеги и… и… что произошло? Жуткие предчувствия охватывают меня. Я силюсь приподняться, но от малейшего движения в животе начинают копошиться скользкие угри. Едва успеваю перегнуться через боковину телеги, как меня самым постыдным образом выворачивает наизнанку.

Когда желудок наконец успокаивается, биение крови в висках тоже утихает, и я наконец-то могу осмотреться кругом. В ноздри так и бьет запах нечистот, от которого к горлу снова подкатывает тошнота. Потом я замечаю желтый флажок, бодро трепещущий на предутреннем ветерке.

Я панически озираюсь. Телега катится по дороге, трясясь и подпрыгивая на колдобинах. Рыцарь лежит подле меня, совершенно неподвижный. Не видно ни домов, ни лавок, ни городских стен. Кругом тянутся невысокие холмы да изредка попадаются крестьянские дворы.