Татьяна Русуберг - Аркан

Он развернулся на пятках и вылетел из хижины. Хлопнула дверь. Испуганно заблеяла коза. Найрэ осталась сидеть у стола, поглаживая вышитый кошель у пояса, в котором надежно покоился Аркан.

— Ты рожден им! — почти неслышно пробормотала она.

Не без труда разысканное Рыцем заведение «У моста», которое все местные жители упорно ударяли на «о», оказалось постоялым двором у моста через Горлицу. Над входом болталась старая полустертая вывеска, почему-то гласившая «Певчий олень». Внутри по стенам топорщились пыльные рога. На вопрос гостя о странном несоответствии имен трактирщик печально оповестил, что «У моста» знавала лучшие времена, когда среди рогов висела чудесная оленья голова, развлекавшая посетителей за медяк непристойными песенками. Сия голова была оставлена заведению в дар каким-то заезжим волшебником. С годами то ли магии в ней убавилось, то ли что-то заржавело, но сначала благородный зверь сорвался на фальцет, а затем отказался петь. В шкуре завелась моль, и наконец животное захоронили в лесу от греха. Гнездовские быстро переименовали постоялый двор, следуя местечковой логике. Ни один самый хитроумный чужеземный враг не смог бы теперь догадаться, что, желая попасть в «У моста», следует искать вывеску «Певчий олень».

Несмотря на жалобы хозяина, заведение не казалось страдающим от недостатка посетителей. Рыц пришел удачно: стойку плотно обсели гнездовские дружинники, оттеснив каких-то проезжих купчиков под рога. На нового посетителя внимание обратили, но в меру. Все-таки не каждый день в захолустье видели живого феериандца — а именно таковым представился Рыц: паладином, странствующим в поисках Меча Света. Эта легенда быстро освободила гостю место у стойки, а именно туда Рыцу и хотелось попасть. За теплое место, правда, пришлось платить. Дружинникам не терпелось пощупать броню — че, и вправду мифриальная? — и услышать о подвигах грозного воина, как на поле брани, так и на другом, более мягком по причине перин, плацдарме.

Чтобы не врать, новоявленный «феериандец» вольно пересказал приключения Паладина Смерти из одноименного романа, чем снискал уважение и завистливые взгляды гнездовских стражей порядка. Идея походов за утраченной полумифической реликвией их не очень вдохновила, зато система набора очков за уничтоженных злодеев, спасенных дев (теперь уже бывших) и освобожденных пленников оказалась гнездовцам близка и понятна. Это запили дешевым элем: точнее, Рыц ставил, дружинники запивали. Свое воздержание «паладин» объяснил обетом: мол, пока Меч Света не отыщет — сухой закон. Впечатленные гнездовцы приняли на грудь — и за себя, и за стойкого феериандца.

Когда градус в крови ветеранов достиг нужной кондиции, чужестранный гость примолк и обратился в слух. Пожалуй, его сюзерен был прав, и Рыц многое потерял, обходя стороной кабаки. Между икотой и рыганьем из уст дружинников полились описания их бесчисленных подвигов, начиная от трактирных драк и изнасилований каких-то гусятниц и кончая победами над вдесятеро превосходящими силами врага — то бишь такими же головорезами, но на службе соседских князьков. Рыц пытался выловить из этой канализации имя Чары, прежде чем его новоявленные «друганы» поп а дают под стойку. Наконец воистину достойное паладина терпение было вознаграждено.

— Ты свой… ик!.. парень. Хоть и фурианец. Ага, — интимно возвестил немолодой дружинник с плешиной от длительного ношения шлема. — Вот хошь… ик! Хошь посскажу, как те очей поззаработать? Ссс! Даже за бесплатна. Ага, — доблестный воин громко рыгнул, доверительно облокотился на плечо «фурианца» и зашептал, воняя гнилыми зубами: — Вот тут у нас на этих, как его… Болотах. Такая курва есь! Ведьма! Ага. Хук ей в пятку. Не вер'шь? А ты верь, — плешивый одним глотком осушил свою кружку. Рыц сделал трактирщику знак повторить.

— Она там в этих… Чарах. Полгарнизону потравила — вусмерть! Ага. Не вер'шь? А ты верь… Хук те в пятку! Я там был? А-а, это ты спраш'шь… А хук его знает. Мошь, был. Ты про её, кур-рву, слушай. Она знашь на скоко очей потянет? Гад'на. Я к ей по-хор'шему. За зельем одним. Для бабы. А она: д'ржись, грит, п'дальше от моей казы, извр'щенец… ик! — Говоривший потянулся за новой кружкой, но промахнулся, и Рыцу пришлось подправить блуждающую руку.

— Она про Чары зна'т? А-а… Это ты спра'шь. Да энта кур-рва усе пра усех зна'т. Хук ей в пятку! — Запив доброе пожелание глотком эля, плешивый талантливо закатил глаза и рухнул под стойку. Немного подумав, лжепаладин решил обождать с действиями до утра: его исчезновение с постоялого двора на ночь глядя могло вызвать подозрения у вполне трезвого хозяина. Рыц бросил на стойку горсть монет и направился в свою комнату. О местонахождении болот можно расспросить трактирщика завтра.