Павел Буркин: Последний Храм

— Ну как, руины в порту разобрали? — поинтересовался Афандис. Он ведь просил разбудить через час, а они… — Я думал, там и разбирать нечего, все в море смыло.

— Не смешно, сир комендант, — произнесла Мелина. «Надо же, язычница — и сочувствует Обращенным» — подумал Афандис. — Догадываешься, сколько погибших? Только в боях несколько тысяч, Тэлбот уточнит — скажет. А уж когда волна эта пришла… Всего навидалась, но такого… Считай, пол Старого города как корова языком слизнула. Тысяч пятьдесят там погибло, и еще столько же изувечены и всего лишились. Если трупы быстро не соберем и не похороним, в городе мор начнется. Дней пять есть, не больше.

— А мы вот живы, — тихо произнес Сагони. — Ведь нас она спасла, волна-то. Еще бы полчаса, и мы бы меж двух огней оказались.

— Как думаешь, из-за чего она началась? — поинтересовался Афандис, особо не надеясь на ответ. Великая Мать никогда бы не стала убивать сто тысяч ради пяти. Вот наоборот — вполне возможно, особенно если нет другого выхода. Она милосердна, но Ее милосердие временами жестоко. Как сама жизнь.

Но Сагони ответил. Только на лице появилось выражение неподдельной боли и бессильной ярости.

— Альваро это был. Больше некому. Он все сделал правильно, а я-то думал, богатство парня испортит. И Пеннобородого изваяние этим не выдал. И нам сумел помочь даже в плену — только он мог…

Афандис кивнул. Когда-то он почти ненавидел такую «золотую молодежь». Но судьба Альваро, преданного своей возлюбленной, резанула по сердцу тупой болью. Совсем как у него самого. Узнав, что произошло с Альваро, он, не колеблясь, послал с Сагони взвод солдат. Всю семейку бывшей служанки взяли тепленькими, прямо за пересчетом награды. А вот в доме Сагони кое-что нашел. И кто его надоумил полезть под кровать, на которой спал Альваро в последнюю ночь? Впрочем, догадаться не так сложно.

Вспоминать, что с ними сделали настрадавшиеся от доносчиков солдаты, не хотелось. Впрочем, в то утро весь город словно обезумел, почувствовав, что власть дала слабину, горожане принялись сводить счеты. Взаимоистребление удалось остановить лишь к вечеру, да и то повесив десяток самых ретивых. Остальные дни они лишь разбирали завалы, извлекали еду из городских складов, организовывали лазареты для раненых, уносили трупы с площади и из цитадели… Нет, конечно, нынешняя катастрофа не уничтожила город совсем, как четыре века назад. Но что смогла — сделала. Вода натворила дел не меньше, чем огонь.

— Сагони, а как там «Брегга», починили его? — поинтересовалась Мелина. Для нее мир оказался тяжелее войны — из четырех ночей после восстания она не спала четыре. Вдобавок девушка обнаружила какую-то особую способность находить под любыми завалами живых. Благодаря ей в первые сутки вытащили не одну сотню умирающих. Увы, сама она после этого едва очухалась. Едва ли после всего случившегося Церковь ее пощадит. Вопрос «Брегги» для нее был вопросом жизни и смерти. Как и для остальных.

— Среди корабелов и моряков много народа погибло, — нахмурился Марчелло. — Но уцелевшие катакомбники работают как проклятые, с оставшимися корабелами и моряками команда у нас будет. Плохонькая, если честно, и все же команда. А пробоины заделаны, и пушки вместо выпавших новые поставлены. Через недельку, как раз как приедет Грашенау с ответом Темесы, корабль будет готов к отплытию.

— И тогда мы, оставив за себя какого-нибудь толстосума, отплывем, — мечтательно произнесла Мелина. — Отправимся искать Последний Храм…

— Тише, — строго одернула ее Гердис. Постигающей Свет за эти дни тоже почти не удавалось отдохнуть, только она пропадала в лазаретах. — Клеомен готов, а вот клеоменыши… Даже нашим, катакомбникам, нельзя до конца верить. Вот как Астрис… Значит, команда будет?

— Да какая это команда? — махнул рукой Сагони. — Твои люди, Лендгрейв, молодцы, но они народ сухопутный. Пока хоть чему-то научатся… Язычники — вообще гражданские, да и осталось их всего-то человек сто на весь город. С бабами, ребятишками. Ну хорошо, эти хоть надежны. Из людей Афандиса полсотни самых активных мятежников тоже надо забрать. Итого двести человек. Остальных придется набирать из Обращенных — я постараюсь, чтобы все были мне знакомы, из бывших работников верфи, но, сами понимаете, это же Обращенные — и не особенно замешанные в бунте. Увы, те, кто были замешаны, полегли почти наполовину. А этим есть, что терять…

Гердис хмыкнула. Теперь-то есть, что терять, им всем. Уцелевшие язычники не слукавили, выгребли все свои кладовые, где хранились остатки храмовых сокровищ. Нет, не ритуальная утварь, которая почти вся погибла четыре века назад. Обычные пожертвования мирян или золото богатых медарцев, припрятанное в катакомбах, когда тогдашние беспорядки лишь начинались. За четыре века подземной жизни язычники облазили все, что не затопило и не обвалилось. Они не были такими уж жадными, по крайней мере, любили золото не больше Обращенных. Просто не все можно было сделать под землей, а самое главное, там не вырастишь хлеб и лен, не выкуешь оружие.