Владимир Свержин - Сын погибели

— Стало быть, — гнула свою линию севаста, — если римский понтифик объявит крестовый поход на этих самых дикарей-пруссов и прочих северных варваров, есть немалая вероятность, что Генрих Лев примкнет к нему.

— Да, но… — Гринрой осекся, улавливая мысль герцогини. — Но тут нам понадобится верный и чрезвычайно смышленый человек, имеющий духовный сан и к тому же не менее ловко владеющий словом, нежели ваш муженек и мой господин — рыцарским копьем.

— Несомненно, ты прав. Нам очень нужен такой человек.

— У меня есть один на примете, — обнадеживающе заверил рыцарь Надкушенного Яблока. — Мой дядя Эрманн — аббат монастыря святого Стефана, неподалеку от Аахена.

— Он надежный человек?

— Да уж, вне всякого сомнения. Я вырос при этом самом монастыре. Дядя Эрманн заменил мне отца, мать, няньку — в общем, всех родственников и учителей, вместе взятых. К тому же преподобный Эрманн уже сослужил вам некоторую службу.

— Какую же?

— Именно он извлек из пыли веков неведомый даже в те самые века трактат о блаженной великомученице Никотее.

Герцогиня остановилась и пристально впилась глазами в лицо собеседника. На физиономии Гринроя в этот миг читалось столько возвышенного благолепия, что усомниться в достоинствах рекомендуемого им родича было так же неуместно, как и в подлинности названного трактата.

— Ты прав, друг мой. Столь разумный, многомудрый святой отец будет нам полезен, хотя, как мне представляется, в Рим ему удобней отправиться уже в сане викария, а в скором будущем — архиепископа Кельнского.

— Я могу передать ему это? — вкрадчиво осведомился Гринрой.

— Да, — без малейших колебаний ответила Никотея.

— А как же нынешний архиепископ?

— Это уже мое дело. А ты позаботься еще вот о чем: в ближайшее время необходимо собрать здесь как можно больше вельмож, в том числе — и в первую очередь — князей-электоров. Думаю, великий рыцарский турнир в честь нашей свадьбы с Конрадом — достойная причина для этого.

— Несомненно, моя госпожа.

— Тогда к полудню сообщи мне, что необходимо сделать, чтобы все обставить наилучшим образом.

Никотея ступила на крыльцо купальни, и склонившийся пред ней Гринрой подумал с нескрываемым удовольствием: «Наступают весьма забавные времена».

Всякий, кто впервые попадает на зеленые, радующие глаз луга Нормандии, наблюдая неспешное, глубокомысленное брожение пасущихся коров, любуясь башнями замков, гордо царящими над округой, никогда не представит, каким грозным и подчас кровавым было прошлое этой земли.

За три века до того, как обозы с подарками для короля Франции выкатили из Руана в Париж, змееголовые дракары викингов причалили к этим землям. Такое случалось и прежде. Но на этот раз они причалили не для того, чтобы, ограбив побережье, вновь устремиться в море, а чтобы остаться здесь навсегда. В те годы северные земли, точно вулкан, извергающий потоки лавы, выбрасывали из себя великое множество смельчаков, не желавших повиноваться законам набирающих силу конунгов. Где только не появлялись их утлые, но быстроходные суда с бесстрашными — воистину, железными — экипажами, готовыми сражаться до смерти, а если можно, то и после нее.

Земли Нормандии получил один из таких северных вождей — Ролло Пешеход. Король Франции, измученный набегами норманнов-викингов на свои владения, даже и на сам Париж, даровал разбойничьему атаману феод в устье Сены, герцогский титул, а заодно и руку своей дочери. Стоит ли говорить, что очень скоро все побережье было заселено воинственными искателями легкой наживы, и в медный грош не ставящими короля, да и собственного герцога почитающими не так, чтобы слишком. В оправдание незадачливого монарха возможно привести лишь то, что далеко не он один пытался обрести мир в обмен на землю.

А норманны продолжали идти и идти, захватывая все новые территории в разных концах света: Русь, Ютландия, Британия, Ирландия, Шотландия, Фризские земли, французские, а дальше пуще — южная Италия, Северная Африка и какие-то далекие края, только и оставшиеся в легендах счастливой цветущей страной Винланд. Впрочем, со временем яростный пыл завоевателей уходил в прошлое, а торговые связи между сородичами оставались. Потому-то из далекого гнезда Сокола Рюрика, из господина Великого Новгорода шли в Нормандский Гавр ладьи с черными соболями, чернобурыми лисами, белками, куницами и прочим пушным товаром. Конечно, не только из Великого Новгорода, да и из него не одни лишь меха: мед, пенька, знаменитые на всю Европу брони новгородские…