Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

Генрих попытался дёрнуть её сам, но сил на такой рывок одной левой не хватило. Он сел и умудрился сжать запястье коленками, потянуть в бок, вправить сустав. Взвыл от боли, прикусив до крови язык. Темнота перед глазами полыхнула красными и золотыми искрами. Генрих упал на спину и принялся ругаться, кляня себя, мешая языки, богохульствуя, упоминая всех владык, каких помнил. И своего отца. Мудрого хитрого отступника, у которого всё получилось. Ошибался ли он когда-нибудь так же сильно, как старший сын? Валялся ли он, искорёженный, грязный, как навоз на дороге, не имея ни сил, ни возможности помочь своим и подставить плечо, выкрикнуть слова победы…

Голова кружилась, он впадал в забытье.

Алтын и Тель пробирались мимо скал, цеплялись за редкие растения, поскальзывались на плохо держащихся камнях, но приближались к утёсу с тёмным провалом пещеры. Сзади уже доносились звуки битвы. Женщины спешили, Тель тащила становившийся всё более тяжёлым меч, иногда опираясь на него.

Внезапно из темноты пещеры вывалилось тело, заорало что-то и было схвачено сильной быстрой рукой. От этого упало, рука тут же цапнула за ногу и поволокла по камням и щебню обратно. Девушки переглянулись и побежали к скале.

— Пусти! Я сказал, пусти! Я не хочу! Я жить хочу!..

Крики изредка прерывались несильными пощёчинами.

Тель попыталась заглянуть с боку в пещеру, но Алтын настойчиво отодвинула её:

— Тебе нельзя рисковать, я сама.

И нырнула внутрь. Крики продолжились, а девушка высунулась и приглашающе махнула Тель рукой.

Коридорчик делал поворот, за которым нашлась круглая пещера со столбом света в центре. Алтын восхищённо ахнула, Тель проглотила ком в горле.

— Я не хочу! — голосил Зоопарк. — Пустите меня все! Я сюда жить шёл, а не стоять статуей! Обманщики! Джея убили, меня замучили. Телька понаобещала, приволокла, а сама смылась. Ненавижу её! Стерва! И этого крутого ненавижу! И тебя ненавижу, пусти, мерзость!..

Анриель, пытавшийся удержать Зоопарка, заметил вошедших, слегка подвис, соображая, кто из них Эстелиель, но улыбнулся гостям. Парень с неопределённой внешностью мимолётно изменился на незапоминающуюся девушку.

— Приветствую, Шестая Эстелиель. Прости меня за такое непотребное состояние Ключа. Я виноват, и я готов исправить положение. Могу я попросить тебя и твою спутницу отвлечь его на пару минут? Я вытащу из сумки травы…

— Хогк? — уточнила Тель.

Целитель кивнул.

Она отдала меч дочери и подошла, на ходу снова меняясь. Теперь в мешковатой мужской одежде перед мужчинами стояла шикарнейшая фигуристая женщина с чуть заострёнными эльфийскими ушами, полными губами, ухоженными руками. Зоопарк притормозил уже от одного вида, и Анриель тут же ринулся к своей сумке с травами.

— Я знаю, каково это — быть приговорённым к семи векам одиночества и неспособности шевелиться, — заструился мягкий бархатный голос, и пещеру наполнили эльфийские чары обольщения. — Но я ходила по снам. Знаешь, как это интересно…

Она болтала ещё что-то, двигаясь вокруг сидевшего на земле одурманенного Зоопарка. Алтын неподвижно стояла в тени и наблюдала за матерью. И за реакцией мужчин на внешность женщины.

— Давай сделаем это вместе. Вместе закроем портал… Сейчас Алтын посмотрит, наступило ли время закрытия, — голос стал твёрже, и дочь поняла, что её посылают на разведку. Немедленно шмыгнула наружу.

От входа в пещеру пустыня не была видна. Пришлось подниматься выше на скалы. Звуки боя прерывал какой-то гундосый и громкий вопль. Алтын казалось, что она слышала его давно, в детстве, но не могла вспомнить. Заспешила взобраться повыше.

В пещере Анриель уже сделал небольшую ранку на плече Зоопарка и вложил в неё траву. Парень обмяк совсем, протянул руки к Тель, позвал её по имени, улыбнулся, усадил рядом и затих в её обьятьях.

…Эстелиель еле сдерживала истерику. Как же противно ей было сейчас. Как долго ждала она встречи с дочерью, уже почти перестала надеяться. Сколько невидимых миру слёз проронила, подсматривая сны счастливых матерей. Как в радужных красках представляла себе их воссоединение. Как надеялась, что доченька будет её продолжением, памятью о старом алтайском счастье.

Она всегда представляла себе дочь ещё малышкой, девочкой. А сейчас оказалось, что Сто-пятидесятая — взрослый человек, влезший в политику, уверенный в своих планах и действиях. Доверяет ли она кому-то, любит ли? Уж точно не родителей. Зачем? Они ведь ничего ей не дали, и она не обязана. Жуткий жестокий мир одиночек создала ведьма Надежда.