Джеймс Баркли - Тот, кто был равен богам

Пальцы его сомкнулись. Ногти его проткнули кожу, вонзились в плоть и разорвали ее в клочья. Он разжал пальцы, высвобождая их. Из разорванных шей толчками била кровь. Крики захлебнулись и умолкли. Ноги подогнулись под умирающими телами, но Сикаант удержал их от падения. Их сопротивление было слабым, а борьба — символической. Он вытащил обоих на свет.

Силдаан заметила его, и слова замерли у нее на губах. К нему двинулись люди.

— Тебе понадобятся другие еретики, — сказал Сикаант. — Эти двое подвели тебя.

После чего он развернулся и бросился бежать туда, куда последовать за ним не осмелился ни один человек.

И вот он вновь на самом краю. Опять смотрит на реку. Жалеет о том, что некому подтолкнуть его. Быть может, научить этому какую-нибудь обезьяну? Он невесело рассмеялся. Научить обезьяну. Едва ли это возможно. Они годились только на то, чтобы красть у него еду. Или самим превращаться в пищу.

— Таков круговорот жизни. Вот так, бег по кругу. И остановить его нельзя.

Нет, можно. Для тебя, во всяком случае.

Такаар небрежно отмахнулся.

— Глупости. Одна смерть не может нарушить цикл. Она лишь добавит ему движения. Одна смерть означает лишь появление очередного тела, которое можно взять себе. И разделить его с другими. Обогатить и насытить им лес.

В твоих устах такой шаг звучит соблазнительно. Так почему же ты не сделаешь его?

— Фу. У меня слишком много работы. Я обязан возместить причиненный ущерб. Понемногу, зато регулярно. Каждый день, чтобы сравнять счет. Если я проявлю слабость, то подведу тех, кто идет по моим стопам.

О неудачах и потерях ты написал целую книгу, так что здесь я верю тебе на слово.

— Верю ли я в искупление? Не знаю. Пожалуй, нет. Я не заслужил его. Наказанием за мое преступление стала жизнь. И потому я бессмертен.

Только в том случае, если ты сам сделаешь подобный выбор.

— Я не смогу повторить самого себя. В действительности выбора у меня нет. Бежать, бежать — нет, с меня хватит. Смерть — это бег. Жизнь — страдание. И покаяние тоже. Я могу влезть на дерево и упасть. Я могу прыгнуть вот с этого обрыва, и никто не станет меня оплакивать. Но мне не нужна скорбь. Мне нужны ненависть и гнев. Вот их я хочу заслужить. Хм. Они стоят того, чтобы добиваться их и получить.

Но ведь ты ничего этого не делаешь. Ты не ищешь ничего, кроме уединения и сосредоточенности на своих внутренних переживаниях. Тебе нужен гнев? В Исанденете его больше, чем ты можешь себе представить.

— Нет. Нет. Люди. Боги. Да.

Я тебя ненавижу.

— В таком случае сегодня победа останется за мной.

Тебе не победить никогда. Ты всего лишь оттягиваешь неизбежное, играя со смертью и бессмертием.

— Ага, вот теперь я тебя понимаю. Ты ненавидишь меня за то, что тайпан не смог убить меня.

Да, но ты был близок к смерти, как никогда.

Такаар содрогнулся. Его мучитель и понятия не имел, как близка была его гибель. И дело было не в том, что в том месте, где он проколол кожу, вводя себе яд, образовалась опухоль. Это было мучительно, и ему еще несколько дней предстоит страдать от боли от порезов, которые он нанес себе, чтобы облегчить давление на плоть. Гадко и противно. Как ни при чем оказалось и разжижение крови, достигшее таких величин, что, придя в себя в гамаке, куда он упал, потеряв сознание, Такаар обнаружил, что крошечная ранка на внутренней стороне запястья все еще кровоточит, а из носа тоже течет кровь.

Нет, самым опасным стал паралич. Сначала у него отнялись руки и ноги, так что, свалившись поперек гамака, так, что голова свисала с одной стороны, а ноги — с другой, он даже не мог пошевелиться. А потом паралич добрался и до горла с легкими, отчего ему приходилось буквально сражаться с собственным телом за каждый вдох. Неужели прошел всего один день? В это было трудно поверить. Он видел, как чередуются свет и тени. Он слышал звуки дня и ночи, но не отдавал себе отчета в том, находится ли в сознании или бредит.

Когда паралич ослабел, его стошнило и он обмочился. Минуло несколько часов, прежде чем Такаар нашел в себе силы встать. Его одолевала мучительная слабость, но мозг при этом лихорадочно работал, подыскивая возможное применение яду. Эта отрава действовала медленно, зато эффект оказался сокрушительным. Он ни за что бы не осмелился увеличить дозу сверх той крошечной капельки, которой воспользовался.

Такаар улыбнулся.

Самодовольное ничтожество. Ты всегда был им.

— Вера в собственное тело — ключ к выживанию.