Робин Маккинли - Красавица

– Ты тот юноша с последнего портрета! – осенило меня.

– Да. Только уже далеко не юноша. Над годами даже чары не властны. Впрочем, я и не ощущаю себя молодым. – Он взглянул на свои руки. – Помню, первые лет десять ушло только на то, чтобы заново научиться ходить на двух ногах.

– Кто сотворил с тобой такое? – спросила я, вжимаясь спиной в надежный крепкий подоконник, как во время нашей первой встречи много месяцев назад вжималась в балюстраду.

Он нахмурился:

– Всему виной старинное фамильное проклятие. Мои пращуры отличались чрезмерным благочестием и чересчур ревностно доказывали свою праведность соседям. Через какое-то время колдуну, обитающему неподалеку, надоели эти старания быть святее всех святых, и он проклял мой род, однако проклятие долго не действовало, поскольку, к величайшему сожалению колдуна, доблесть моих предков подтверждалась не только на словах, но и на деле, превосходя все распространяемые о ней слухи. Колдун стал ждать, когда кто-нибудь из нас оступится. Родные только смеялись (чем приводили колдуна в еще большую ярость). В конце концов – к моему несчастью – оступиться угораздило именно меня. Ты, наверное, заметила барельеф на парадных дверях? – (Я кивнула.) – Он изображает меня два столетия назад. – Незнакомец натянуто улыбнулся. – Прости, что я так немолод. Подозреваю, что тут один год идет за десять. Я долго ждал, и теперь я тебя совершенно точно никуда не отпущу. Надеюсь, ты не против.

– Я не могу выйти за тебя! – выпалила я, и улыбка его тотчас померкла, будто ее стерли, а глаза потемнели и взгляд опечалился. – Такой, как ты, должен взять в жены королеву или по меньшей мере герцогиню, а не замухрышку без роду и племени. У меня ведь ничего нет – ни приданого, ни хотя бы титула.

– Красавица…

– И не нужно чувствовать себя обязанным мне за то, что я сняла заклятие, – затараторила я. – Ты и без того много сделал для моих родных и для меня. Я никогда не забуду время, проведенное в замке.

Лицо его обрело загадочное выражение.

– Давай пока не будем говорить о моем долге – и о том, кто кому обязан. Помнится, в самом начале нашего знакомства у нас уже была похожая беседа. Ты испытываешь некое весьма странное предубеждение против собственной внешности. – Он оглянулся через плечо. – Если мне не изменяет память, в галерее когда-то висело зеркало; теперь оно, вероятно, возникло там вновь. Пойдем.

Я неохотно взяла его протянутую руку и, снова услышав, как звякнули браслеты, посмотрела наконец на себя.

– Боже милостивый! Они опять за свое! Но как… – На мне красовалось то самое серебристое королевское платье с пышной юбкой, клубящейся мерцающим туманом. Как это я до сих пор не заметила, что и волосы мои расчесались, распутались и заплелись в замысловатую прическу? Похоже, пока устои замка ходили ходуном, меня успели окунуть в ванну, смыв вместе с дорожной пылью и грязью заодно и усталость. Я почувствовала на шее подвеску с грифоном, а на ногах – туфли с высокими каблуками.

Изумленная произошедшими переменами, я попыталась высвободить руку, но мой спутник только крепче сжал ее в своей и повторил: «Пойдем».

У меня не осталось выбора. Я безрадостно поплелась за ним в галерею, где, как он и предсказывал, висело зеркало в золоченой раме, такое большое, что мы поместились в нем оба. Я подняла глаза.

В зеркале отражалась не я. Совсем не я, хотя эту юную даму тоже держал за руку кавалер в золотистом бархатном камзоле. Она была высокой – что ж, напомнила я себе, за время жизни в замке и я немного подросла. Светлые волосы ее отливали медно-рыжим, а глаза, что самое невероятное, из мутно-ореховых стали прозрачно-янтарными, с зелеными крапинками. И платье очень ей шло, несмотря на пылающие от смущения щеки. Мои, кажется, тоже горели. Завороженная, я подалась вперед. Нет, похоже, это все-таки я – знакомый изгиб бровей, означающий, что глаза под этими темными неровными дугами не верят тому, что видят. Впрочем, наблюдала я это выражение тоже только в зеркале – значит, отражение не врет. Приглядевшись, я узнала свои высокие выразительные скулы, только лицо теперь округлилось и стало более миловидным, зато один уголок губ по-прежнему задирался чуть выше другого, и рядом с ним красовалась ямочка.

– Ну что, убедилась? – спросил кавалер в зеркале.

– Не может быть, – ответила юная дама. – Это все чары, они развеются. Так не бывает.

Тогда он взял меня за обнаженные плечи и развернул к себе.

– Должен предупредить тебя, дорогая, что у нас не так много времени. Вскоре замок начнет просыпаться, и все его обитатели, обнаружив, что снова вернулись к жизни, потянутся приветствовать меня и свою новую госпожу. Все чары, которые могли бы тебе повредить, уже развеялись, а оставшиеся никуда не исчезнут. Вскоре прибудут твои родные – вместе с Робби, а если священник вовремя проснется и вспомнит, куда задевал Библию, мы сможем сыграть свадьбу сегодня же. Если пожелаешь – двойную, вместе с твоей сестрой.